Чертополох и терн. Возрождение веры

Богородица восседает на троне в нише, украшенной причудливыми морскими раковинами, изогнутыми рогами и скрижалями Завета. Сочетание это (вычурное, его именуют «барочным») получает оправдание при внимательном разглядывании ретабля. На ступенях трона Мадонны и у подножья трона – ангелы с заплаканными лицами. Для Козимо Тура это характерный облик ребенка – лицо не только не радостное и не просто опечаленное, но со следами рыдания: припухшие веки, искривленный рот. Те двое, что внизу, устанавливают маленький орган; четверо ангелов на ступенях трона музицируют – двое играют на лютнях, двое на виолах. Цвета Козимо Тура (палитра холодная, сухая, не бравурная) – марганцево-розовый, бледный салатово-зеленый, тусклый охристый. Для Тура характерно писать триумф так, чтобы мажорной ноты не было; если вслушаться в музыку ангелов, то Тура написал торжественную ораторию в тональности реквиема. Еще выше – два каменных ангела, две скульптуры, декорирующие трон, – поддерживают раковину над головой Марии. Раковина странная, на турецкий манер перекрученная, впрочем, она же отсылает к раковине святого Иакова; но замечаешь раковину не сразу: каменные плиты скрижалей обращают на себя внимание прежде всего. Трон Богоматери выглядит как ниша, выдолбленная в камне; боковые колонны ниши – это огромные каменные плиты, на которых вырезаны заповеди. Мария (Дева из колена Давидова) находится таким образом внутри Завета, Дева выходит из Завета, утверждается в своем величии именно Законом Моисея.

Орнаментальные детали трона – рога и раковины, выглядящие как византийский орнамент, поддаются иконографическому толкованию.

Рога в Ветхом Завете – это атрибуты славы и победы, жертвенник Храма Соломонова украшен рогами. Но что представляется еще более важным, так называемая Библия д’Эсте, богато иллюстрированная миниатюрами, предмет гордости Борсо, которую герцог (кондотьер, чуждый музам, но не чуждый честолюбия) демонстрировал болонским послам, – этот многодельный памятник тщеславию был украшен на каждой странице колонтитулом в обрамлении золотых рогов и сидящих на рогах золотых ангелов. Вокруг колонцифры каждой страницы миниатюристы создавали тот самый пышный орнамент, каким Козимо Тура украсил трон Богоматери в ретабле Роверелли. Не видеть знаменитую Библию, расписанную Таддео Кривелли и его мастерской, художник не мог. Как это свойственно въедливому взгляду Тура, художник совмещает в собственных образах все сразу: и святость, и сарказм, и горечь. В Библии Борсо колонцифры снабжены золотыми рогами – из коих прорастают и распускаются цветы, а в цветах поют птицы; примечательно, что это цветы огурца. И вот Козимо Тура, вторя миниатюристу Таддео Кривелли, воспроизводит триумфальный орнамент герцога, и в каждый из золотых рогов вбивает сразу несколько огурцов; рог изобилия, производящий огурцы, выглядит странно, а если бы кому-нибудь пришла охота трубить в такой рог, у трубача ничего бы не получилось. Огурцы в Библии есть символ языческого изобилия – евреи роптали на Моисея, хваля прелести рабской жизни: «Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук, и репчатый лук и чеснок; а ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших». И, таким образом, сопоставив рога славы и силы и огурцы, из них произрастающие, со скрижалями Завета – художник показывает, как государство извращает Закон ради пышности.

Трон Богоматери роскошен и одновременно вульгарен; трон выражает все противоречия христианской идеологии. Трон Девы венчает сова, распростершая крылья, птица, символизирующая мудрость в античной мифологии, но отнюдь не почитаемая в христианстве: согласно апокрифической легенде, в сову превращена дочь пекаря, не подавшая Христу хлеб на Его крестном пути. Тяжелая, эклектичная роскошь трона производит скорее зловещее впечатление, нежели вызывает религиозный экстаз.

У Козимо Тура счеты с роскошью, зритель всегда может оценить степень неприязни художника к избыточным завиткам – по той строгости черт, которыми Тура наделяет праведников. Помимо прочего, Стивен Кэмпбелл напоминает, что «рога (…) фигурировали в откровенно расистских характеристиках евреев и были связаны с представлениями о евреях как союзниках сатаны», принять орнаменталистику Тура как свидетельство антисемитизма трудно. Кэмпбелл пишет и о том, что в Болонье в конце XV в. синагога предстает в виде рогатой женщины, и рогатой синагога предстает в 1523 г., на фреске Гарофало «Живой крест» для августинской церкви Сант-Андреа в Ферраре. Принять эту версию (насмешки над синагогой) затруднительно, хотя бы потому, что в христианской иконографии Моисея изображают с рогами, ошибочно толкуя лучи света на голове пророка как рога (ошибка восходит к искаженному переводу, сделанному Иеронимом), но при этом Моисей – почитаем. Ветхозаветный Закон (скрижали очевидны, но и миниатюры из Библии Борсо – иллюстрации к Ветхому Завету) служит основанием проповеди Иисуса; это утверждение доминирует: «Не отвергать Закон отца моего я пришел, но исполнить».