Чертополох и терн. Возрождение веры

Ужас жерла преисподней потрясает не только тех, что стоят, содрогаясь, у входа – но и зрителей: чувствуем цепенящий ветер, идущий из пасти Ада. Христос входит, согнувшись, как путник сквозь буран (на раннем холсте Гойи есть подобная фигура – путник идет сквозь метель, хотя вряд ли Гойя был знаком с этим произведением Мантеньи). Ледяной вихрь, поднимающийся от Коцита, крутит одежды Иисуса; путника, стоящего справа от Спасителя, бьет дрожь. Навстречу Иисусу, из самого жерла преисподней тянется грешник – страждущий старик; седые патлы растрепаны, лицо оцепенело от холода. Картина передает страх перед шагом вперед, внутрь ледяного ветра, в небытие.

Возможно, Мантенья считал, что творчество должно исследовать вещи, которые трудно вытерпеть: отчаяние и страх небытия. В контексте этого рассуждения уместно вспомнить и загадочную картину Джорджоне «Закат», в которой мы видим адских чудищ, выползающих на берег мирной лагуны. Ни письму Джорджоне, ни письму Беллини и Мантеньи, казалось бы, не свойственно изображение монстров, но поразительный факт врастания итальянской эстетики в бургундскую – состоялся.

Впоследствии Босх усугубил прием, буквально наводнив бесами евангельские сюжеты и жития святых. Аналогия Мантеньи с Босхом выглядит неожиданно, тем не менее существует один сюжет, буквально роднящий двух мастеров.

Речь идет о картине Мантеньи «Се человек», написанной в 1500 г. На небольшой доске изображен Иисус в терновом венце и с петлей на шее, окруженный насмешниками. Существует иконография сюжета: можно вспомнить десяток произведений, на которых Христос окружен мучителями. Сопоставление просветленного лика и зловещих физиономий – устоявшийся канон. Так писал антверпенский живописец Квентин Массейс («Ecce Homo», 1526), и нюрнбергский мастер Ганс Гоффманн («Ecce Homo», 1580), и эксцентричный Содома, сиенец второго поколения («Ecce Homo», 1510 г. и композиция 1540 г., где один из мучителей шут), и Караваджо, выполнивший свою работу в 1606 г.

Однако работы Мантеньи «Ecce Homo» и Босха «Коронование терновым венцом» выделяются из канона особенной интонацией. Справа от Спасителя Мантенья изобразил уродливую кривоносую старуху в желтом тюрбане. Старуха оскалила щербатый рот в издевательской ухмылке и заглядывает Иисусу в лицо: «Ну что, страшно тебе? Больно тебе, Сын Божий?» Эта издевательская интонация, переданная гримасой и взглядом, соответствует той, которую выразил Босх в лондонском «Короновании терновым венцом». И на картине Босха Спаситель окружен уродливыми мучителями, которые заглядывают в спокойное лицо Иисуса, чтобы удостовериться, что Спаситель себя не спас и действительно страдает. В обоих произведениях характерен контраст спокойного, отрешенного лица Иисуса и напряженных гримас мучителей. Мучители захвачены процессом пытки, они увлечены чужим страданием, получают от созерцания мук удовольствие. Иисус словно не замечает отвратительного окружения; не сопротивляется, даже не обличает. Иисус занят своими мыслями, а суета вокруг – даже если эта суета несет муки и смерть – его вовсе не интересует. Видимо, такое равнодушие и есть самое обидное для мучителей, они ведь очень стараются причинить боль. Похожую композицию рисовали, разумеется, и другие мастера. Но никто не написал такого контраста: хладнокровного Христа, не замечающего мучений.

И Мантенья, и Босх создали свои вещи практически одновременно.

Обоих художников характеризует уникальная способность рассказать про муку таким негромким слогом, что помогает осознать размер трагедии. Тембр повествования родственен, невольно думаешь о взаимном влиянии.

Когда произносишь слова «взаимное влияние», трудно не впасть в детективный жанр, свойственный искусствознанию. Речь не идет о том, что Босх подсмотрел композицию у Мантеньи; в искусстве вообще ничего нельзя украсть. Слишком сложен процесс создания уникального образа, чтобы его возможно было пересадить на иную почву. Речь о другом; подобные мысли в унисон возможны тогда, когда общий строй культуры предполагает точки соприкосновения, незаметные для документального исследования и, однако, очевидные, поскольку явлены в картинах. Эти мастера думали и чувствовали одинаково, оспорить данный факт невозможно, поскольку он предельно ясно зафиксирован. И требуется спросить: что это значит?