Четверо Благочестивых. По обе стороны закона

— Но ведь сегодня вечером в театре Его Величества, — говорил он, — люди будут рукоплескать Бруту, когда он произнесет слова: «Иль Цезарь пал не ради правосудья?»[37]. А разве найдется хоть один серьезный историк или просто образованный человек, который, спроси его: «Если бы Бонапарта убили сразу же после того, как он вернулся из Египта, было бы это благом для всего человечества?», не ответил бы: «Да»? Но мы… Разве мы — убийцы?

— Памятник убийце Наполеона они бы не поставили, — спокойно заметил Пуаккар. — Ведь не увековечили же они память Фельтона, который отправил на тот свет развратника и гуляку Бекингема, министра Карла I. Наши заслуги оценят будущие поколения, — улыбнулся он. — А что касается меня, то я уколов совести пока не ощущаю.

Он выбросил окурок сигары, полез во внутренний карман, чтобы достать следующую, но, вытащив пустую руку, свистом подозвал проезжавший мимо кеб.

— В чем дело? — спросил Манфред, недоуменно глядя на товарища. — Вы же говорили, что хотите пройтись пешком.

Тем не менее он сел в кеб с Пуаккаром, который велел кебмену мчаться к станции «Бейкер-стрит».

Кеб уже грохотал по Шафтсбери-авеню, когда Пуаккар наконец объяснил, что случилось.

— Меня обокрали, — вполголоса сказал он. — Пропали часы, но не это главное. Пропала моя записная книжка с записями для Тери… А это уже серьезно.

— Если пропали часы, может, это обычный карманник поработал? — предположил Манфред.

Пуаккар лихорадочно осматривал карманы.

— Все остальное на месте, — сказал он. — Может, это действительно, как вы говорите, обычный карманник. Если это так, он оставит часы, а записную книжку выбросит в ближайшую канаву. Но ведь это мог быть и полицейский агент.

— Там было что-нибудь, что могло бы указать на вас? — взволнованно спросил Манфред.

— Нет, — не задумываясь ответил Пуаккар, — но в полиции не дураки работают, они разберутся в вычислениях и догадаются, что мы задумали. Записи могут, конечно, не попасть к ним в руки, но, если это случится и вор может опознать нас, нам конец. Кеб остановился у станции подземки, и мужчины высадились.

— Я еду в восточную часть, — сказал Пуаккар. — Встретимся завтра утром. К этому времени я уже буду знать, попала записная книжка в Скотленд-Ярд или нет. До встречи.

Не сказав больше ни слова, мужчины разошлись.

Если бы Билли Маркс в тот вечер не хватил лишнего, он бы вполне удовлетворился своим уловом за день. Но, пойдя на поводу у ложного жидкого советчика, столь многих людей сбивающего с пути истинного, он решил, что грешно не воспользоваться шансом, который посылают ему боги. Всеобщее возбуждение, вызванное угрозами «Четверых благочестивых», привело в Вестминстер жителей всех лондонских предместий, и Билли с радостью обнаружил, что центр города заполонили сотни терпеливых простофиль, дожидающихся транспорта в Стретэм, Камберуэлл, Клапам и Гринвич.

Так как ночь только начиналась, Билли решил поработать на трамвайной остановке. Он вытащил кошелек у толстой пожилой леди в черном, неплохие часы марки «Уотербери» у джентльмена в цилиндре, маленькое зеркальце из изящной дамской сумочки. Закончить работу он решил исследованием кармана высокомерного вида молодой женщины. И не прогадал: кошелек и кружевной платочек стали достойным вознаграждением за его старания, и он уже хотел скромно удалиться, как вдруг у самого уха услышал тихий шепот:

— Привет, Билли!

Он узнал голос, и настроение его тут же упало.

— Здравствуйте, мистер Говард, — воскликнул он, фальшиво улыбаясь. — Как поживаете, сэр? Вот уж неожиданная встреча!

— Куда направляешься, Билли? — приветливо поинтересовался мистер Говард, крепко взяв Билли за руку.

— Никуда. Домой, — пожал плечами Билли, сама добродетель.

— Считай, что ты уже дома, — сказал мистер Говард, оттаскивая вяло упирающегося Билли от толпы. — Ах, дом, милый дом. — Он подозвал еще одного молодого человека, с которым, судя по всему, был знаком. — Садитесь в этот трамвай, Портер, и проверьте, не потерял ли кто-нибудь чего-то из своих вещей. Если такие найдутся, ведите их к нам.

Молодой человек отправился выполнять поручение.

— Ну, а теперь, — сказал мистер Говард, все еще крепко сжимая руку Билли, — рассказывай, как дела.

— Послушайте, мистер Говард, — искренне возмутился Билли. — Что это за игры? Куда вы меня ведете?

— Игра все та же, — досадливо вздохнул мистер Говард. — Все та же старая игра, Билл, и я веду тебя как обычно в то место, где тебе будет хорошо.

— На этот раз вы ошиблись, начальник, — взвился Билл, и что-то негромко звякнуло.

— Я подниму, Билли, — сказал мистер Говард, быстро нагнулся и поднял с земли кошелек, незаметно выброшенный вором.

В полицейском участке дежурный сержант сделал вид, что страшно рад появлению Билли, а тюремщик, который усадил Билли на скамейку за стальной решеткой, предварительно обыскав его карманы, приветствовал его, точно старого друга.

— Золотые часы, половина цепочки, деньги, три кошелька, два платка и записная книжка в красной кожаной обложке, — доложил тюремщик.

Сержант одобрительно покивал.

— Неплохой улов для одного дня, Вильям, — сказал он.