Четвертый Кеннеди

Через несколько секунд по экрану побежали черные полосы, сменившиеся яркой «картинкой». Телекамера показала громадный аэробус, застывший на пустынном летном поле, потом надвинулась на люк, в проеме которого появились Тереза Кеннеди и Джабрил. Кеннеди вновь увидел, как его дочь чуть улыбнулась, взмахнула рукой. Неуверенно так взмахнула, словно чувствовала, что в последний раз. Потом Джабрил сдвинулся назад, заходя за Терезу, шевельнул правой рукой, пистолет так и остался невидимым, раздался негромкий хлопок выстрела, голову Терезы окутал розовый туман, тело бросило вперед. Кеннеди услышал рев толпы, понял, что это крики ужаса, а не радости. Камера проводила тело Терезы до бетона, потом вновь нацелилась на Джабрила, стоявшего в проеме люка с пистолетом в руке. Пистолет тускло поблескивал в лучах солнца. Джабрил держал его, как гладиатор — меч, но приветственных криков что-то не слышалось. Фильм закончился. Юджин Дэззи как следует обрезал его, оставив самое главное.

Вспыхнул свет, но Кеннеди не поднялся с кресла. Уже знакомая слабость охватила его. Он не мог шевельнуть ни ногами, ни телом. Но рассудок оставался ясным, он не испытывал шока, мысли не путались. Не чувствовал он и беспомощности. Ему предстояло сразиться с врагами, живущими в одном с ним мире, и он знал, что сумеет сокрушить их.

Он не собирался уступить победу другому смертному. Когда умирала его жена, он ничего не смог противопоставить воле господа, предначертаниям судьбы. Но его дочь убил человек, движимый злом, и ему не уйти от наказания. На этот раз он не склонит голову. Пойдет с мечом на своих врагов, на всех тех, кто несет зло в этот мир.

Когда к нему вернулся контроль над телом, Кеннеди встал, ободряюще улыбнулся своим ближайшим помощникам. Он достиг своей цели. Заставил их страдать вместе с ним. И теперь им будет сложно оспаривать те действия, которые он решил предпринять.

Кеннеди ушел, советники остались в зале, Ужас, который они только что лицезрели, словно сошел с экрана и окутал их.

Никто не произнес ни слова, но, похоже, теперь они больше тревожились о Френсисе Кеннеди, а не о Джабриле.

Долгую, долгую паузу нарушил Оддблад Грей:

— Вы не думаете, что у президента едет крыша?

Юджин Дэззи покачал головой:

— Это не важно. Возможно, крыша едет у нас всех. Мы должны поддержать его. Мы должны победить.

* * *

Доктор Зед Энаккони, невысокий, сухощавый, но на удивление с широкой грудью, ни секунды не стоял на месте. Такой же подвижностью отличалось и его лицо. Но в любой момент времени на нем читалось одно и то же: уверенность его обладателя в том, что в самых важных вопросах он разбирается лучше, чем кто бы то ни было. И сие в значительной мере соответствовало действительности.

Доктор Энаккони занимал пост советника по медицине президента Соединенных Штатов. Кроме того, он возглавлял Национальный институт изучения деятельности мозга и Медицинский совет Комиссии по атомной безопасности. Как-то раз, на одном из обедов в Белом доме, Кли услышал его слова о том, что мозг — такой сложный орган, что он может продуцировать любые химические вещества, необходимые организму. Ну и что, подумал тогда Кли.

Доктор словно прочитал мысли генерального прокурора, похлопал его по плечу.

— Этот факт гораздо важнее для цивилизации, чем все то, что вы делаете сейчас в Белом доме. И нам нужен лишь миллиард долларов, чтобы это доказать. Что такое миллиард долларов? Один авианосец, так? — И он улыбнулся Кли, показывая, что никого не хотел обидеть.

Улыбался он и теперь, когда Кли вошел в его кабинет.

— Итак, я дожил до того дня, когда ко мне приходят даже юристы. Вы понимаете, что мы исповедуем противоположные взгляды?

Кли чувствовал, что доктор Энаккони сейчас проедется по юриспруденции, и его это раздражало. Почему люди считают своим долгом выставлять юристов на посмешище?

— Истина! — изрек доктор Энаккони. — Адвокаты всегда стараются затушевать ее, а мы, ученые, — открыть. — Он вновь улыбнулся.

— Нет, нет, — улыбнулся и Кли, чтобы показать, что не лишен чувства юмора. — Я ищу не истину, а информацию. У нас возникла ситуация, которая требует применения специальных психотропных препаратов, подпадающая под действие закона о контроле над ядерным оружием.

— Вы знаете, что для этого нам нужна подпись президента, — ответил доктор Энаккони. — Лично я использовал бы эту процедуру и во многих других случаях, но тогда борцы за гражданские права забросали бы меня камнями.

— Я знаю, — ответил Кли и обрисовал ситуацию с ядерным взрывным устройством и арестом Гризза и Тиббота. — Никто не думает, что бомба эта существует на самом деле, однако, если она заложена, время становится критическим фактором. А президент отказывается подписать указ.

— Почему? — спросил доктор Энаккони.

— Из-за возможных повреждений мозга, вызываемых этой процедурой.

Его слова, похоже, удивили Энаккони. Он даже задумался.