Четвертый Кеннеди

Именно Матфорд приучил ее к красивой жизни. Водил ее по музеям Нью-Йорка, ездил с ней в Хамптон,[19] знакомил с богачами и артистами, со знаменитыми журналистами и телевизионными комментаторами, с писателями, которые работали над серьезными романами и сценариями для дорогостоящих фильмов. Еще одно симпатичное личико не произвело бы в этой среде особого впечатления, а вот хорошая игра в теннис выделяла ее среди прочих красоток.

Джералин отдавала себе отчет в том, что именно игра в теннис, а не красота влекла к ней большинство мужчин. В этом виде спорта любители, а к таким в основном относились политики и актеры, обожали играть с симпатичными женщинами. В миксе Джералин без труда налаживала контакт с партнером, во всей красе демонстрируя свои фигуру и ноги по ходу борьбы за победу.

Но пришло время, когда Джералин задумалась о будущем. В сорок лет она так и не вышла замуж, а по работе имела дело с господами, чей возраст переваливал за шестьдесят, а то и за семьдесят.

Мартин Матфорд без труда устроил бы ее на руководящую должность в один из ведущих банков, но ей не хотелось менять бурлящий Вашингтон на банковскую рутину. Она прикипела к американским законодателям, которые в общественных делах лгали, не моргнув глазом, но демонстрировали обезоруживающую невинность в сексуальных отношениях. Оптимальное решение нашел все тот же Матфорд. Он тоже не хотел терять Джералин. В Вашингтоне ее прекрасно обставленная квартира не раз и не два становилась его убежищем от мирских проблем. Матфорд предложил Джералин приобрести ресторан и превратить его в политический клуб.

Деньги в виде пятимиллионной ссуды Джералин получила от «Америкэн стерлинг трастиз», лоббистской группы, представляющей интересы банков. И приложила немало усилий, чтобы ее ресторан стал вторым домом для вашингтонских политиков. Многие конгрессмены приезжали на сессии, оставляя семьи дома, и Джералин стремилась к тому, чтобы одинокие вечера они коротали в ресторане «Джера». Помимо трех обеденных залов и большого бара, они могли воспользоваться телевизионной комнатой, библиотекой с последними номерами журналов и газет Америки и Великобритании, комнатой отдыха со столами для игры в шахматы, шашки, карты. Но главным достоинством ресторана был жилой комплекс, три этажа над рестораном, состоящий из двадцати квартир, которые арендовали лоббисты и уступали их конгрессменам и важным чиновникам из правительства и аппарата президента для интимных встреч. Джералин знала об этих встречах все, ключи-то хранились у нее, но, естественно, никому ничего не говорила.

Ее поражало, что эти занятые по горло люди все-таки изыскивали время для подобных развлечений. И наибольшую активность проявляли примерные семьянины, причем у некоторых уже были внуки. Джералин обожала смотреть на этих же конгрессменов и сенаторов, таких степенных, таких известных, вещающих с экрана телевизора о важности семейных ценностей, осуждающих наркотики и внебрачные связи. Но она не считала их лицемерами. В конце концов, все они люди. Они тратили на благо страны столько сил, времени, энергии, что требовали особого подхода.

Она не жаловала наглость и самоуверенность молодых конгрессменов, а вот старичков любила, таких, как славящийся своей жесткостью сенатор, который никогда не улыбался на публике, но по меньшей мере дважды в неделю общался в одной из квартир с молодыми моделями, или конгрессмен Джинц с раздутым, как дирижабль, телом и таким уродливым лицом, что вся страна верила в его честность. Без одежды все они выглядели отвратительно. Но умиляли ее.

Избранные в Конгресс женщины появлялись в ее клубе крайне редко и никогда не пользовались квартирами наверху. До этого феминистки еще не доросли. Зато Джералин часто приглашала в ресторан своих подруг из мира искусств, театра, кино, шоу-бизнеса.

И если эти молодые, красивые женщины завязывали отношения с высокопоставленными слугами народа, ее это ни в коей мере не касалось. Имели право. Но она удивилась, когда Юджину Дэззи, слоноподобному руководителю аппарата президента, приглянулась одна молодая многообещающая танцовщица, и он попросил у Джералин ключ от одной из квартир. Еще больше ее изумило, когда встречи с танцовщицей перешли в разряд постоянных. Конечно, времени у Дэззи было в обрез — он мог провести в квартире максимум пару часов после ленча. И Джералин прекрасно понимала, на что рассчитывал лоббист, арендующий квартиру. Дэззи не принимал никаких решений, зато в некоторых случаях мог взять телефонную трубку и переговорить с лоббистом. Сам факт свободного доступа в Белый дом производил на клиентов должное впечатление.