Четвертый триместр: Как восстановить организм и душевное равновесие после родов

Во время первых нескольких месяцев жизни моей дочки я была охвачена благоговейным ужасом, постепенно осознавая, что на самом деле требуется от матери. Я испытывала глубокую благодарность и маме, и отцу. Они ведь делали все это для меня. Они меня кормили. Они меня укачивали. Они не спали со мной ночи напролет. Они меняли мне пеленки. Я сбивала их с толку. Из-за меня они теряли сон. Мама шесть недель старалась наладить грудное вскармливание, хотя ее собственная мать говорила ей, что это того не стоит и пора уже сдаться. Мама вытужила и родила меня – младенца весом 4,3 кг. Она сделала это для меня.

В глубине души я знала, что матерей, которые не испытывают к своим детям искренней любви, немного. Насколько полезна эта любовь – второй вопрос, но само наличие любви неоспоримо. Родив ребенка, я осознала, что, если бы во время родов мама была со мной, все было бы совсем по-другому и я смогла бы расслабиться. Мама заметила бы, что вода в ванне недостаточно теплая, что волосы, которые я постоянно убирала с лица, лучше собрать в хвост. Она бы понимала мои слова и считывала выражения лица. Я часто могу закончить фразу за нее – так и мама знала бы, что мне нужно.

После родов мама была единственной, кому я не стеснялась показать швы, единственной, кто понимал сложность положения, в котором я оказалась. Именно мама подтвердила, что разрыв не заживает, как положено. Только маме я могла доверить дочь и после крепко уснуть, нисколько не переживая и не сомневаясь, что о малышке как следует позаботятся. Наши отношения с мамой не всегда были гладкими. В подростковом возрасте я была нахалкой, не проявлявшей к ней уважения, и с тех самых пор не перестаю извиняться перед мамой. В юности у меня были важные, но тяжелые периоды, когда мы с ней не разговаривали. У нас было немало ссор и примирений – «прорех» и «починок». Возможно, именно поэтому меня так удивило, что, хотя я большую часть жизни воспринимала себя как ее противоположность, когда сама стала матерью, я почувствовала к ней уважение. Когда мы стали играть одну и ту же роль – роль матери, – я увидела ее в новом свете.

Я убеждена: вырасти я в рамках почти любой другой культуры, уважала бы ее с самого начала. Но нам, американцам, позволяется не только относиться к своей матери без симпатии, но и откровенно говорить об этом. Нам дозволено отвергать старших – не только их мировоззрение и стиль жизни, но и самих людей. Однако после того, как женщины сами становятся матерями, это отношение меняется. Большинство женщин начинают оценивать своих мам по-другому, гораздо более позитивно. Когда родила, я пришла в себя и была этому очень рада. Если буддисты говорят, что к любому человеку нужно относиться, как если бы он когда-то был вашей родной матерью, задумайтесь: как же вы обращаетесь со своей настоящей матерью?