Четыре года в австро-венгерском Генштабе. Воспоминания полномочного представителя германского Верховного командования о боевых операциях и закулисных соглашениях. 1914—1918

Название реки Марна вторично стало ассоциироваться с судьбоносным поворотом в истории немецкого народа. Однако если ход этих боев все же позволял надеяться на то, что он является проявлением всего лишь временного кризиса, то 8 августа стало черным днем в календаре развития германских вооруженных сил. В этот день войска Антанты при помощи своих танковых армад осуществили глубокий прорыв немецкой обороны между Эвре и Анкре. Но еще неприятнее было то, что когда преисполненные отваги и готовностью к самопожертвованию дивизии, выполняя свой товарищеский долг, поспешили на помощь отступавшим немецким частям, то их, как мне рассказывали, стали встречать преисполненными ненависти криками, обвиняя солдат в затягивании опостылевшей всем войны.

Сложилась такая ситуация, когда, с одной стороны, нам противостоял противник, которому Америка ежедневно поставляла все новые и новые силы и средства ведения войны, а с другой – в нашей собственной армии постепенно, шаг за шагом, набирал силу разрушительный яд, распространявшийся подлыми и бессовестными развратителями народа… В общем, получавшийся в итоге результат просчитать было нетрудно, поскольку все это с учетом всех остальных обстоятельств, к сожалению, напоминало простую арифметическую задачку. В лучшем случае война могла закончиться как отложенная партия в шахматах. Победу же, в которую мы еще весной верили больше, чем когда-либо, достичь отныне было невозможно.

Произошедшие на Западе перемены произвели в Австрии ошеломляющее впечатление. Вера в то, что мощь Германии способна творить чудеса, так глубоко укоренилась в широких кругах австро-венгерской общественности, что разочарование в этом обрушилось на нее, как удар дубины. Сильно расстроился и кайзер. Он вызвал меня и сказал, что даже катастрофа на Пьяве не произвела на его народы такого огромного впечатления, как произошедшие перемены на Западе. Поэтому Карл I изъявил желание встретиться как можно скорее с германским императором для личной беседы, подчеркнув при этом, что в Вене были бы рады, если бы кайзер Вильгельм II воспринял его просьбу как повод для ответного визита в Австрию. Однако наш император оставить Западный театр военных действий не мог, о чем и сообщил, после чего император Карл I согласился снова отправиться в Спа.

13 августа мы покинули Баден. В свите императора состояли граф Буриан фон Райец, генерал фон Штрауссенбург и обер-гофмейстер граф Хуньяди. По дороге у меня состоялся продолжительный разговор с фон Райецом, в ходе которого тот сообщил мне о намерении Австро-Венгрии в ускоренном порядке организовать ни к чему не обязывающую встречу всех воюющих сторон и попросил меня поддержать его предложение в Большом штабе.

В Спа между императорами, генералами, а также между министром иностранных дел Австро-Венгрии Иштваном Бурианом фон Райецом и рейхсканцлером Германии Георгом фон Гертлингом состоялись многочасовые и чрезвычайно серьезные переговоры. При этом фон Штрауссенбург сделал фон Гинденбургу и Людендорфу конкретное заявление о том, что после декабря Австрия вести войну больше не сможет.

Позиция фон Райеца по мирному вопросу нашла у нас принципиальное одобрение. Мнения расходились лишь относительно тактики ее реализации. Во-первых, очень хотелось непременно дождаться укрепления германского Западного фронта, а во-вторых, мы не считали предложенный фон Райецом способ реально жизнеспособным. Мы намеревались просить посредничества у нейтральной страны, а именно Голландии, и надеялись таким путем быстрее достичь поставленной цели.

Граф фон Райец являлся слишком большим доктринером, чтобы позволить себя легко переубедить. Но, в конце концов, он уступил, и император Карл I пообещал, что не сделает ни одного мирного шага без согласия Германии.

В военном плане в Спа было высказано убеждение, что все усилия империй следовало направить на удержание Западного фронта. До того фон Штрауссенбург намеревался повторить австрийское наступление в Италии, начав его в районе Витторио-Венето, но теперь эту идею пришлось окончательно отбросить.

Незадолго до отъезда из Большого штаба мы получили известие, что Англия признала Чехословакию воюющей державой, а заседавший в Париже чешский Национальный совет – союзным правительством. Кроме того, сообщалось, что примеру Альбиона намерены последовать Америка и Франция.

Когда на обратном пути я озвучил это крайне опасное для внутриполитического развития Австро-Венгрии сообщение, реакция на него оказалась самой разнообразной. Император вообще не придал данной проблеме особого значения. Зато фон Райец решил ответить на подобное заявление со всей решимостью и заклеймить состоявших на службе у врага и признанных Антантой союзниками чехов как предателей. Однако сделанное им официальное заявление, к сожалению, оказалось довольно бесцветным и не вызвало ни малейшего осуждения изменников даже у чехов, живших на территории Австрии. Хранили молчание и члены чешской палаты господ, в том числе тайные советники и министры в отставке.