Четыре года в австро-венгерском Генштабе. Воспоминания полномочного представителя германского Верховного командования о боевых операциях и закулисных соглашениях. 1914—1918

В самой же Болгарии не нашлось никого, кто мог бы остановить ход печальных событий. Оказалось, что Малинов давно вел переговоры с американским поверенным в делах, который на протяжении всей войны оставался в Софии, поскольку дипломатические отношения между правительствами двух стран формально не прекращались. Начальник же штаба действующей армии генерал Иван Луков по отношению к Антанте вообще был настроен дружески. Сам царь колебался, заверяя своих союзников в неизменной верности, одновременно склоняя свое правительство к капитуляции перед Антантой. При этом единственным надежным другом имперских властей среди болгарских сановников оставался только генерал пехоты Никола Жеков, лежавший тяжелобольным в венском санатории.

Вечером 26 сентября мы получили в Бадене известие о том, что Болгария предложила врагу перемирие, а 29 сентября оно было подписано.

Турцию тоже не миновал водоворот развернувшихся событий.

Тем не менее, несмотря ни на что, нами все же была предпринята попытка быстро перебросить из Украины на Балканы несколько немецких и австрийских дивизий, чтобы под прикрытием медленно отступавшей албанской армейской группы фон Пфлянцер-Бальтина создать в Старой Сербии новый фронт. Однако имевшихся в нашем распоряжении сил было уже недостаточно.

Австро-венгерские части, состоявшие из поляков, мадьяров и словаков, после их выгрузки отказались вступать в бой, а одна чешская дивизия, не сделав ни единого выстрела, вообще покинула свои позиции возле Вранье. Поэтому фельдмаршалу Кевессу фон Кевессгаза, принявшему на себя командование войсками на Балканах[103], ничего не оставалось, как постепенно отступить за Дунай[104].

Приближался октябрь.

В самом начале этого месяца – я думаю, это было 2 октября – посол граф фон Ведель попросил меня приехать к нему в Вену. Приветствовал же он меня такими словами:

– Дорогой господин генерал, мы проиграли войну. Сегодня утром я получил сообщение от министерства иностранных дел о том, что Германия хочет просить президента Вильсона о прекращении огня, чтобы достичь мира на основе четырнадцати пунктов[105].

В последние дни Верховное командование информировало меня очень мало, и я ничего не знал о принятых 29 сентября в Спа решениях. Поэтому можно только представить, с какими чувствами я воспринял сообщение фон Веделя.

Происходившие в то время в Верховном командовании события к настоящему времени описаны уже достаточно подробно. Тем не менее я могу засвидетельствовать, что широко распространенное мнение о том, что генерал Людендорф принял судьбоносное для Германии решение под воздействием нервного срыва, является абсолютно ошибочным.

Генерал Людендорф в ходе неоднократных бесед со мной горько сетовал на то, что министерство иностранных дел в Берлине никак не могло решиться на обговоренное в Спа посредничество какой-либо нейтральной страны и поэтому, как это часто бывало, в данный вопрос приходилось вмешиваться самому Верховному командованию.

5 октября Германия и Австро-Венгрия опубликовали свои ноты, содержание которых было заранее согласовано. При этом венское правительство, как и следовало ожидать, весьма охотно откликнулось на приглашение Германии обратиться с мирными предложениями к Вильсону. Однако тем самым Австро-Венгрия подписывала себе смертный приговор.

С каждым днем становилось все более очевидным, что крах империи Габсбургов при всех возможных вариантах развития событий неизбежен. В октябре же сход ужасной лавины, которая должна была похоронить империю, приближался с каждым часом. В те глубоко скорбные недели предстояло наглядно убедиться в том, насколько тесно связаны между собой внутренняя и внешняя политика, особенно в таком многонациональном государстве, как Австро-Венгрия.

Еще в конце июля министр-президент Цислейтании Эрнст Зайдлер фон Фойхтенегг был вынужден уступить свое место клерикалу барону Максу Гусареку фон Гейнлейн. Сам же фон Фойхтенегг был назначен императором руководителем канцелярии имперского кабинета, на должность которого он подходил лучше.

Однако и фон Гейнлейн не мог уже предотвратить процесс распада, ведь в тех условиях большего сделать не в состоянии был и гений. Однако он ничего не предпринял и для

смягчения тех потрясений, которые были связаны с данным процессом. К тому же противившаяся на протяжении 50 лет решению чрезвычайно сложного австрийского вопроса Венгрия и в этот последний период с непостижимым упорством противостояла всем не угрожавшим существованию Дунайской империи попыткам его урегулирования.

С чехами в 1918 году тоже почти ничего нельзя было поделать. Они возлагали свои надежды на будущее исключительно на победу Антанты. Причем любая «компенсация», которая отвечала бы «самым скромным» чешским пожеланиям, привела бы к превращению немцев в стране в смертельных врагов монархии, поскольку она означала полную экстрадицию богемских немцев. Готовность же императора Карла I к коронации в Праге чешские вожди, целиком и полностью работавшие на врага, вообще воспринимали с презрительной усмешкой.