Четыре года в австро-венгерском Генштабе. Воспоминания полномочного представителя германского Верховного командования о боевых операциях и закулисных соглашениях. 1914—1918

Этому неприятному разоблачению Венское телеграфное бюро смогло противопоставить только очень запутанное объяснение, которое хотя само по себе больше не опровергало факт наличия письма, переданного через принца Сикста Бурбон-Пармского, но характеризовало представленный Клемансо текст как «фальсифицированный». В данном объяснении место в послании, касавшееся Эльзаса и Лотарингии, звучало так: «…Я бы использовал все свое личное влияние в защиту требований Франции по возврату ей Эльзаса и Лотарингии, если бы эти требования были справедливы, но они таковыми не являются».

На это Клемансо заявил, что у него есть доказательства подлинности опубликованного им текста. В ответ же площадь Балльплац в Вене озвучила не очень ясное замечание, в котором говорилось, что министерство иностранных дел не может установить, кто именно подсунул президенту Франции поддельное письмо. Однако в том, что таковым лицом Сикст Бурбон-Пармский не был, она не сомневается.

Такой пассаж был не очень благородным, и в этом вопросе телеграмма императора Карла I от 14-го числа кайзеру Вильгельму II мало что изменила, хотя она и звучала следующим образом:

«Обвинения Клемансо в мой адрес являются настолько низкими, что я более не склонен обсуждать это дело с Францией. Нашим ответом послужат залпы моих пушек на Западе. Ваш верный друг. Карл».

На следующий день официальная венская газета сообщила, что министр австро-венгерского королевского дома и иностранных дел граф Чернин подал на имя императора прошение об отставке и что тот соизволил ее принять.

Поскольку события, связанные с аферой в отношении письма, переданного французам Сикстом Бурбон-Пармским, происходили на глазах у общественности, мне было предписано принять активное участие в ее расследовании, что дало мне возможность получить довольно полное о ней представление, чего я предпочел бы избежать.

С первых же заявлений Клемансо я смог создать у Верховного командования и у австрийских чиновников, с которыми мне пришлось встречаться, впечатление о том, что словам французского премьер-министра стоит доверять гораздо больше, чем императора Австро-Венгрии.

Когда в Бадене ознакомились с текстом упомянутого выше письма, то он произвел на всех поистине удручающее впечатление. Создалось мнение, что молодой император запутался в паутине собственной лжи.

В тот памятный день генерал-полковник фон Штрауссенбург пришел ко мне в кабинет очень рано и сообщил, что после разоблачений Клемансо кайзер Карл I еще на вокзале отменил планировавшуюся им поездку на фронт. А затем глубоко тронувшим меня голосом фон Штрауссенбург сказал примерно следующее: «Я едва осмеливаюсь посмотреть вам в глаза; но верность нашему боевому товариществу и сложившаяся между нами личная дружба побуждают меня высказаться. Я чувствую себя в настоящее время чрезвычайно неловко, но прошу Вас в связи с открывшимися обстоятельствами учесть молодость и неопытность императора, то влияние, которому он подвергается, его стремление любой ценой достичь мира, а также его злополучную склонность к совершению непродуманных поступков, когда происходит что-то непонятное. Не судите о нем слишком строго, хотя и прощать такое нельзя. Поэтому я очень прошу Вас передать мое глубочайшее сожаление и переживания по поводу случившегося господину генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу и генералу Людендорфу. Тем не менее я убежден, что император вскоре Вас вызовет и попросит передать соответствующие разъяснения Вашему монарху».

Другие офицеры австро-венгерского Главного командования последовали примеру своего шефа и, сгорая от стыда, выразили мне слова своего глубочайшего сожаления по поводу непростительного инцидента.

На следующий же день император Карл I действительно пригласил меня к себе и принял в саду. Он сильно нервничал и выглядел очень бледным¹, но тем не менее произнес: «Вы знаете, что пользуетесь моим полным доверием. Но я хочу продемонстрировать Вам новое доказательство этого и даю прочитать черновик моего одиозного послания.

¹ Позднее фон Штрауссенбург рассказал мне, что в тот вечер, когда содержание письма, переданного французам Сикстом Бурбон-Пармским, стало известно и кайзер отменил намечавшуюся ранее поездку, его очень обеспокоило состояние императора и он начал даже опасаться, что тот с собой что-нибудь сделает. Поэтому и провел всю ночь поблизости от виллы, в которой император остановился на ночь. {Примеч. авт.)

Ознакомьтесь с ним внимательно, а затем выскажите свое мнение».