Чилийский поэт

Как только Прю встала, пес очнулся и приобрел растерянный вид: ему потребовалось несколько секунд, чтобы стряхнуть сонливость и понять, где он находится. Дворняга вперила взгляд в Прю и несколько раз глубоко зевнула, прежде чем потрусить вверх по холму Санта-Лусия, как некий босс, вспомнивший в последнюю минуту о срочном совещании. Прю последовала за ним, держась на некотором расстоянии, но все равно шла быстро, чтобы не потерять его из виду. Собака остановилась на углу и, казалось, ждала, как и окружавшие ее люди, зеленого сигнала пешеходного светофора. Прю погладила дворняжку по голове и заговорила с ней по-испански, а та ответила обычным вздохом, как бы подтверждая: «Да, я собака». Прю одарила пса комплиментами на испанском и вдруг поняла, что ведет себя глупо, вспомнив, что вполне может говорить с ним по-английски. Она решила назвать его Беном, но вовсе не для того, чтобы вспоминать своего бывшего, а просто чтобы заменить его кем-то, кому могла по-настоящему довериться. И эта мысль ее приободрила.

Вместе они пересекли Аламеду и стали блуждать по внутренним улочкам. Иногда Бен ластился к Прю, как ребенок к матери. Они преодолели много кварталов, пока не добрались до «Макдоналдса», где Прю обслуживали так долго, что она забеспокоилась – вдруг собака не станет дожидаться ее возле закусочной. К тому же потребовалось еще несколько минут, чтобы зайти в туалет и наполнить водой стакан из-под колы. Конечно же, Бен потерял рассудок от запаха бургера, который Прю дала ему не сразу, пытаясь отыскать для этого пустынную улицу, по возможности без нищих, а собака волновалась и нетерпеливо тявкала на нее. Самое разумное было бросить псу упаковку, но Прю побежала, и дворняга начала преследовать ее со свирепым, устрашающим лаем. Наконец, у подножия дерева в парке Инес де Суарес Бен моментально сожрал четверть фунта хлеба с сыром и крупной картофелиной, и ему потребовалось намного больше времени, чтобы вылакать маленькими деликатными глотками воду из стакана. Прю поймала такси, за которым пес гнался целых два квартала, но лаял при этом тихо, явно привыкнув терпеть поражения.

Вторую половину дня Прю провела в нескольких кафе, стараясь ни о чем не думать. Было почти десять вечера, когда она решила зайти в выглядевший дорогим ресторан, чтобы отведать морепродуктов. В заведении ужинала группа бразильцев; заметив, что Прю одна, они позвали ее за свой столик. Они были дружелюбными и разговорчивыми и к тому же походили на миллионеров, так как заказывали все подряд. Прю отведала мидий с пармезаном, съела несколько десятков устриц, кальмара под майонезом, морских ежей и даже осмелилась попробовать ракушку пиуре, похожую на кокаин из моллюсков, чье послевкусие, как ей показалось, не покинет ее никогда. Да, еще она выпила несколько бокалов отменного белого вина с единственной целью – изменить послевкусие. Вечер обещал затянуться, но бразильцы внезапно встали и попрощались без особых церемоний. А Прю направилась к площади Италии, клянясь, что до конца своей жизни не притронется ни к чему добытому в море. Ну а потом ее вырвало, затем она встретила Висенте, и нам уже известно, что произошло дальше.

Проснулась Прю в три часа дня от голода. Заказала пиццу, которую поглотила, беседуя по скайпу с матерью и отчимом. Только в шесть часов она вышла на прогулку, а когда решила вернуться в хостел, уже почти полностью стемнело. Единственным желанием Прю было запереться в своей комнате, чтобы почитать что-нибудь, поразмышлять или снова улечься спать, однако в холле ее поджидал Висенте со своим приятелем.

Пато был лучшим другом Висенте, а может, и худшим, поскольку отношения между чилийскими поэтами обычно складываются непросто. Любой поэт в Чили рано или поздно находит своих истинных чилийских друзей-поэтов. Впрочем, в данном случае все обстояло не совсем так: пока что они выслушивали и уважали друг друга, участвовали в совместных творческих поисках, выпивках и разделяли невзгоды… В то время как Висенте продолжал «спотыкаться», Пато уже находился на правильном пути, разглядев дорогу к успеху, хотя и относительному, и тем не менее четко отличающемуся от неудачи; правда, большинство чилийских поэтов пишут о неудачах. И потому можно утверждать: часть чилийских сочинителей стихов о неудачах становятся успешными, но есть и такие, кто пишет о неудачах и сам превращается в неудачника.