Чилийский поэт

Ей приятен был такой поворот, когда словно бы перебивают самого себя. Как будто перед вами сразу два человека – напыщенный, эрудированный профессор с одной стороны и вежливый добродушный тип, обитающий в пустой квартире, – с другой. Напыщенный профессор старается выпендриться и заранее повлиять на статью Прю, которая, по его мнению, будет неполной без упомянутых им поэтов или выдержек из многочисленных статей, которые он сам потрудился опубликовать в научных журналах. Тогда как разумный парень понимает: Прю намерена обрисовать лишь общую панораму, которая, помимо имен, передаст атмосферу чилийской поэзии с точки зрения журналистики, а не в академической традиции.

Разумный парень с легкой душой вычеркнул из списка около тридцати имен, а затем нашел в своем телефоне номера оставшихся. Разговор теперь принял непринужденный характер, что очень понравилось Прю. Рокотто предложил ей пойти поужинать, и она согласилась, не найдя причин для отказа.

Они отправились в перуанский ресторан, где заказали два коктейля «катедраль» с писко и повторили дозу несколько раз, но не опьянели. Иногда такое случается, подумала Прю: когда течет беседа, сдобренная смехом, люди могут поглотить много алкоголя – вполне достаточно, чтобы повеселеть, но не упиться.

Рокотто проводил ее до дома в два часа ночи. Висенте во дворе изображал, что занят поливкой растений, а на самом деле поджидал Прю. Увидев машину, он схватил шланг и сделал вид, что завершает работу. Рокотто вылез из «Фольксвагена» цвета голубой металлик – эта модель, «жук», всегда казалась Висенте смешной, пародийной, – открыл пассажирскую дверь и попрощался с Прю небрежным объятием. Ничего такого уж странного или пылкого не произошло, однако Висенте чуть не умер от ревности. Прю открыла калитку и удивленно поздоровалась с ним. Она спросила, зачем он поливает сад в такое время, а Висенте пробурчал, что это лучшие часы для орошения, причем с любой точки зрения.

Прю проснулась в восемь утра, страдая от похмелья. Несмотря на «удар топором» (она недавно усвоила это замечательное выражение из чилийского варианта испанского языка), встала, позавтракала и попыталась продолжить свои записи, лежа на диване, но почти сразу же заснула. Ей снилось, что она в полдень идет по центру Манхэттена, стоит идеальный солнечный день, но улицы выглядят небывало пустынными. Прю время от времени останавливается, чтобы посмотреть под ноги, словно в поисках чего-то, наверное, бронзовых табличек на тротуаре со знаменитыми цитатами «Библиотечного Пути»[33]. Внезапно она понимает, что шагает рядом с Джесси, которая одета слишком тепло. Во сне Прю чувствует обязанность быть на высоте: что бы она ни делала, она не должна подвести Джесси. Они входят в отель, поднимаются по бесконечным ступенькам и достигают верхнего этажа. Натыкаются на дверь с табличкой «Вход запрещен», ведущую на крышу, но Прю все равно распахивает ее, и тут срабатывает сигнализация. А Джесси с максимальным спокойствием, сдерживая смех, говорит ей, что надо немедленно смыться оттуда.

Висенте устроился в кресле по соседству, в руках – ноутбук с выключенным звуком. Он собирался повысить свой уровень знания английского с помощью приложения «Дуолинго» (правда, был в самом начале курса), но ему стало скучно, и он предпочел любоваться спящей Прю. Заметил, как вздрагивают ее веки. Ей что-то снится, догадался он и вспомнил чудесные строки Росамеля дель Валье: «Никогда я не видел так зримо / Чем когда ты спала». Вероятно, почувствовав на себе взгляд Висенте, Прю проснулась. Ее показалось, что Висенте зол, подавлен или убит горем.

– Ты взгрустил?

– Правильнее говорить – «ты взгрустнул».

– А почему именно так? Не понимаю.

– Я тоже не понимаю почему, – признался Висенте. – Может, и лучше звучало бы «взгрустил, взгрустила». Но я вовсе не грустил.

– Но ты наблюдал, как я спала?

– «Никогда я не видел так зримо / Чем когда ты спала».

– Что такое?

– Да ничего, просто стихотворение Росамеля дель Валье.

– Росамель? Красивое имя. Так теперь называют?

– Нет, это псевдоним, его звали Моисес Гутьеррес. Росамель – это от имени его подруги, Росы Амелии дель Валье. Просто он отдал ей дань уважения. А какая фамилия у тебя? Странно, но я до сих пор не знаю.

– Смит.

– Тогда я должен зваться Прюденсио Смит.

– Но ведь я тебе не невеста, – возразила Прю, вставая за стаканом воды.

– Нет, но пусть все равно это будет данью уважения.

– Значит, ты подглядывал за мной спящей?

– Ага.

– Почему?

– Потому что ты самая красивая женщина из всех, что я видел за всю свою жизнь, – признался он и подошел, чтобы поцеловать ее. Поцелуй продлился три секунды.

Висенте рисковал всем, его дерзость стала безмерной. Но что-то пошло не так. Прю рассказала ему о Джесси и повторила свою историю – на этот раз по-испански. Подробности, нюансы, некоторые слова давались ей с трудом, однако эта скупая выразительность вдруг показалась Прю уместной и необходимой.

– Ты влюблена в Джесси?