Чумные ночи

Больше всего сейчас Сами-пашу огорчало, что все его старания продемонстрировать Манолису свое расположение после выхода того на свободу оказались напрасными. Однажды, повстречав журналиста в отеле «Сплендид палас», губернатор похвалил его за статью о конфликте между извозчиками и носильщиками: замечательно, мол, написана, источникам информации остается только позавидовать – и предложил перепечатать статью в официальной газете «Хавадис-и Арката», посулив при этом заплатить вперед из бюджетных средств еще за две публикации. В другой раз (дело было в ресторане «Дегустасьон») Сами-паша при всех повел себя с Манолисом весьма обходительно, пригласил его за свой стол, заказал для него похлебку из кефали с луком и во всеуслышание объявил газету собеседника «самым уважаемым изданием Леванта».

Теперь же Сами-паша решил снова отправить неблагодарного Манолиса за решетку – пусть-ка посидит в холодной, сырой камере – и расспросить, кто надоумил его написать и последнюю статью, и ту, в которой упоминалась паломничья баржа. Полицейские в штатском отправились в редакцию газеты и арестовали тираж, но Манолиса не застали ни там, ни у него дома в квартале Хора. В конце концов он был обнаружен у своего дяди, читающим в саду книгу («Левиафан» Гоббса[92]), и немедленно препровожден в крепость. Губернатор тем временем немного смягчился и приказал разместить журналиста в западной части тюрьмы (и условия получше, и от чумы подальше).

Вечером, после объятий с Марикой, не столько страстных, сколько обыденных, Сами-паша выслушал от нее очередную порцию последних слухов и сплетен. На этот раз Марика начала с чего-то совсем уж невероятного:

– Говорят, что дети умерших от чумы греков и мусульман сбились в шайку и по ночам стучатся в двери ни в чем не повинных людей, а те должны детей накормить – тогда чума обойдет их стороной.

– О детях я слышал, но о том, что они стучатся в двери, – нет, – сказал губернатор.

– Говорят, к этим детям чума не пристает. Даже если они будут спать в обнимку с трупами своих родителей, все равно не заболеют.

– Встречал ли кто-нибудь еще человека, которого ты видела из окна? Того, что ходит и разбрасывает повсюду дохлых крыс?

– Паша, я ведь в самом деле видела этого шайтана, но теперь, раз вы запретили этому верить, я больше не верю, что он существует. Да и после появления дезинфекторов в масках о нем меньше стали рассказывать.

– Стало быть, наши пожарные отпугнули демона!

– Вы огорчитесь, но теперь уже почти никто не сомневается, что чуму привезли на том же корабле, что и племянницу султана.

– И ты тоже веришь в эту бессовестную ложь, чтобы меня позлить! – упрекнул Марику губернатор.

– Паша, разве можно заставить себя поверить в то, во что не веришь?

– Значит, ты хочешь сказать, что на самом деле веришь в этот вымысел?

– Все верят!

– Верят те, кто нам зла желает! Его величество султан, желая спасти наш остров, посылает к нам своего самого лучшего карантинного врача, снимает его с корабля, идущего в Китай, а здешние греческие националисты, пышущие злобой на его величество и османское государство, твердят, что этот корабль привез сюда чуму. Не будь игрушкой в их руках!

– Простите меня, паша… Другие говорят, что эпидемия началась из-за хаджи, сбежавших из-под карантина.

– Хаджи три года назад привезли не чуму, а холеру.

– Паша, говорят также, что чиновники из городской управы предлагают торговцам: «Заплати пять золотых лир – и немедленно получишь разрешение открыть лавку».

– Подлецы!

– В Кофунье дети видели, как кто-то заходит в опустевшие дома. Их родители сообщили в управу, но никто не пришел – ни полицейские, ни кто-нибудь другой.

– Придут еще, с чего же им не прийти?

– Говорят, полицейские и чиновники боятся за свою жизнь, потому и не делают что положено, дисциплина ослабла.

– А еще что говорят?

– Что за теми, кто хочет уехать, может прийти много кораблей, но вы не даете разрешения.

– Почему бы это?

– Чтобы чума распространилась и все греки сбежали… И еще я два раза слышала, что английские и французские войска высадились на севере, в Кефели.

– Да зачем же им высаживаться в Кефели? Прямо сюда и явятся.

– Что вы говорите, паша!

– Сегодня еще семь человек умерло…

– Паша, старший партнер моего брата не смог достать билет ни на «Багдад», ни на «Персеполис». Он вас очень уважает, искренне вами восхищается. Он человек очень гордый, и, если бы речь не шла о вопросе жизненной важности, он ни за что бы ко мне не обратился.

– Посмотрим. Если в самом деле придет этот пантелеймоновский пароход с красной трубой… Жадные агенты продают два-три билета на одно место, а я-то молчу.

– И еще все кое о чем говорят, но я не хотела вам рассказывать – боялась, как бы вы не разгневались. Может быть, это и не пустые слухи.

– О чем это ты?

– Когда пришли дезинфицировать текке шейха Хамдуллаха, дервиши подрались с пожарными. Некоторые греки уехали с острова именно после того, как услышали, что в текке не будут соблюдать карантинных запретов и эпидемию из-за этого прекратить не удастся. Паша, Мингер без греков не будет Мингером! Как и без мусульман, конечно.