Децимация

– Да, руководители большевиков – интеллигенты. Но они никогда не служили буржуям и помещикам. Никогда! Они наоборот всегда звали вас – народ – брать награбленное грязными руками эксплуататоров в ваши мозолистые руки. Грушевский, Петлюра и прочие политики рады были только под надзором полиции, иногда под следствием, сейчас этим хвастаются, а большевики сидели в тюрьмах, отбывали сроки в ссылке, гробились на каторге. Они, а не грушевские и петлюры, были страшны царизму. Этих буржуазия ласково журила, а большевиков уничтожала. Но это – главные руководители большевиков, а посмотрите – кто возглавляет советы? Простой народ – крестьянин, солдат, рабочий… и все равно, кто он – большевик или нет.

Казарма снова одобрительно зашумела. Действительно, это так.

– А теперь посмотрим еще дальше. Много ли в советах людей, которые поддерживают Центральную раду? Правильно. Мало! Советы подчиняются Совету Народных Комиссаров в Питере, а не раде. А ее поддерживают националистические общества истинных украинцев – и все. И они не хотят допустить народ к управлению Украиной. Значит, Центральная рада не поддерживается народом. Она одна-одинешенька пыжится, что является правительством Украины, а народ против нее. И она хочет сейчас опереться на вас – солдат. Одурманивает вам бедным голову, что хочет построить особенное украинское государство. А вы еще готовы ее поддерживать? Эту буржуазно-националистическую кучку, не давшую вам ни земли, ни заводов, ни фабрик – и вообще неспособную дать народу хоть что-то!

Это была концовка выступления, но не конец, который надо было закончить так же сильно, как и начало выступления – затронуть самые тонкие и больные уголки души слушателей. Фишзон замолчала, глаза ее блестели, грудь вздымалась от нехватки воздуха, дыма табака и махорки, казарменного запаха портянок и пропотевших тел. Бард с удивлением смотрел на нее. Он видел ее и раньше выступающей, но сегодняшняя речь произвела на него исступляюще-высокое впечатление. Он был полностью с ней согласен – можно ли что-то добавить лишнее и новое в ее речь. Унтер встал и спросил ее коротко:

– Все?

Фишзон встрепенулась:

– Нет. Еще несколько слов… – она стала говорить тише и спокойней, умиротворенно-просяще, как бескорыстный победитель. – Товарищи солдаты. Вы знаете, что красные подходят к Киеву. Большевики призвали киевлян к восстанию. Арсенал уже восстал. Просим – поддержите рабочих. Помогите установить родную вам советскую власть.

Это был конец выступления, сказанный просто и душевно, который должен был произвести на аудиторию, после основной, бурной речи, впечатление чего-то решенного и непоколебимого, где от слушателей не ждут активного участия: хотите – помогайте, хотите – нет. Обойдемся со своими силами. Только не мешайте будущим победителям.

Сидевшие на нарах солдаты вначале молчали, пока унтер-председатель не бросил им:

– Ну, хто желает поддержать дамочку-большевика?

Все сидели молча, пока один из солдат не сказал:

– Шо долго балакать. Мы уже решили не выступать против бильшовыкив. Нехай хвициръе идет за радой.

Солдат сел, но сразу же встал и начал говорить Радько:

– Большевик правильно сказала. Все мы селяне, и нам позарез нужна земля. А што рада – там действительно антилегенты, – они землю не орут, ни збирают на ней. Им все равно в яких руках земля и, кажется, они не решат этот вопрос в нашу пользу. Так за що будем проливать кровь? За раду. Хай хто хоче, а я ни. Не пойду за нее воюваты, – сказав это, Тимофей сел.

– А правда, шо красные уничтожают всех украинцев? – задал вопрос один из солдат.

Фишзон встала и с гневом взглянула на задавшего вопрос.

– Не верьте этому! Это радовцы хотят настроить украинцев против красных, да и русских вообще. А русские и украинцы все века жили с миром. Красные убивают только офицеров, кто бы они ни были – русские или украинцы, да еще буржуев и помещиков, если они сопротивляются. А простой народ они не трогают, какой бы нации он не был. Поэтому не верьте этой брехне! Еще скажу – где прошли большевики, там уже землю отдали крестьянам. Вот она, Советская власть!

Упоминание о земле вновь еще более расположило солдат к Фишзон. Видимо, представители на это собрание были избраны из тех, кто не хотел воевать. Раздались добродушные народные шутки:

– А хлопец шо скажет? А то молчит, як галушкой подавился. Хто он?

Обстановка стала дружественной. Бард встал и сказал невпопад:

– Я по-украински плохо умею.

Послышались выкрики:

– Москаль што ли?

– Кацап?

– Чеши по-российски.

– Я из Донбасса. Был раньше шахтером, а потом меня задавило в забое.

Сидящие сочувственно закивали:

– Большевик. Оттуда много вас. Што это за край?

– Да, я большевик. Я вам лучше… – неожиданно для себя самого выпалил Бард, – прочитаю стихи. Называется «Шахтерская марсельеза». Хотите?

– Давай!

Стараясь не выдать волнение, очень громким и звонким голосом Бард читал, – как он считал, – свое лучшее стихотворение. Солдаты внимательно слушали, покуривая цигарки. Бард закончил, и послышался голос:

– О, це настоящий шахтарь!