Децимация

– Мы не смогли взять в свои руки продовольственные комитеты, созданные Временным правительством. Продовольственный аппарат перешел в руки советской власти. Мы ничего не смогли сделать в этой области положительного. То, что мы запретили отправлять хлеб в Россию, обернулось против нас. Украинские советы просто отвернулись от нас, и самостоятельно отправляют хлеб в Петроград и Москву. Хлебное давление на Московию обернулось войной. Украинцы продают хлеб голодающим москалям. Нам не удалось их убедить, что не следует этого делать ради укрепления нашей державы. Они еще не доросли до понимания национальных интересов. Нам не следует принимать четвертый универсал. Это одинаково, что выпустить птицу из своих рук, которая никогда назад не вернется и возможно из-за своей гибели…

Грушевский, гневно сверкнув на него бледно-синими искрами подслеповатых глаз, резко ответил:

– Вы не представляете всю важность этого документа, его долговременную, а не сиюминутную значимость. Из истории мы знаем, что народ часто был не готов к организованной борьбе, но, когда появлялись революционные воззвания, этот же народ дружно вставал под знамена своих героев. Помните Гарибальди?! Он герой. Может, через много лет так скажут и о нас. Важнейший документ, заряжающий горячие сердца, может в корне изменить обстановку. Теперь я перехожу к самому главному, почему мы просто обязаны признать наш универсал о независимости… – голос Грушевского стал глуше и напряженнее, в нем послышалась внутренняя дрожь. – Может быть, нам не придется воспользоваться его взрывной силой сейчас. Но знайте – он навечно войдет в нашу историю, и на него будут ссылаться будущие борцы за самостийность Украины. Пусть пока это будет даже беспредметным фактом, но нам за него будут благодарны потомки.

Грушевский, когда произносил эту речь, даже привстал из-за стола, глаза его увлажнились, а руки от волнения тряслись мелкой дрожью. Винниченко повернулся к нему и тяжелым, без выражения голосом спросил:

– Так вы, уважаемый Михаил Сергеевич, не верите в нашу нынешнюю борьбу за возрождение Украины?

Грушевский трагически взмахнул рукой:

– Верю, и не просто верю. Эта борьба стала частью моего существа. Но вы все, молодые люди, вы пока не можете всего предусмотреть. Я прочитал тысячи, может, миллионы книг, прожил больше вас и в некоторой степени осмыслил процессы национально-освободительных войн многих народов. Поэтому, поверьте моим историческим знаниям – нам необходимо срочно принять этот универсал.

Тут вмешался Христюк:

– Вы, Владимир Кириллович, должны извиниться перед вождем украинского возрождения. Такая резкость недопустима к старшему по возрасту человеку и голове нашей державы. Мы, живя под игом Австро-Венгрии, мечтали о таком документе. И пусть мечты даже той малой части украинского народа сбудутся и, наконец, станут реальностью.

Винниченко недовольно, в знак извинения склонил голову. Голубович ломающимся, как у юнца, голосом сказал:

– Я тоже поддерживаю принятие четвертого универсала. Здесь не может быть вопросов. Мой кабинет должен возглавить новую независимую Украину, а не ту, которую вы мне оставили. Предлагаю назвать правительство советом министров, а не Генеральным секретариатом. А то большевики говорят, что в нем сидят генералы.

Он так же неожиданно, как и начал говорить, закончил, словно выдохнул все разом. Все промолчали в знак согласия. Вопрос о новом названии правительства можно было считать решенным, Грушевский продолжил свое выступление:

– Думаю так, что на ближайшем заседании Малой рады мы должны принять четвертый универсал. Я предполагаю, что найдутся и противники его принятия, что показало сегодняшнее заседание. Поэтому сделаем так: завтра на заседание соберем лишь тех, кто не будет активно возражать против введения историю данного факта. Чтобы не спорить. Договорились?

Все согласно кивнули. Винниченко снова попросил слова:

– Как мы выяснили, у нас нет ни политических, ни социально-экономических оснований для провозглашения независимости. Еще неделя-другая, и нам придется покинуть и Киев, и саму Украину. К этому по-разному отнесутся наши союзники и противники. Наибольшую опасность представляют большевики. Они используют наш документ для раздувания антиукраинских настроений и обвинят нас в том, что мы, не спросив мнения народа, втайне от него, – самое главное: самолично, – решили захватить власть не для украинского народа, а для ее западной части. Я уверен, тогда от нас отвернутся все, даже наши старые соратники. Тяга народов Левобережья к России страшно велика, они свыклись жить вместе, в необъятной стране. Нас эта большая часть населения не поймет. Поэтому самостийность мы можем принять, но пока не стабилизируется обстановка и дела не пойдут в нашу пользу, об этом историческом факте не стоит широко всех оповещать. Об этом должны знать только руководители и наши преданные сторонники, а остальных готовить к мысли, что самостийность неизбежна. Если же мы вот так неожиданно объявим об универсале, то реакция к нему и к нам будет крайне недоброжелательная.