Децимация

Из теплушек вылезли солдаты, – размять ноги, их было человек четыреста. Они были в веселом настроении – война для них закончилась. Вступали в разговоры с молодыми сичевиками и в шутку жалели их – куда вам, еще вчера сосавшим материнское молоко, воевать против солдат, которые три года в окопах вшей кормили, да матросов, злющих оттого, что подолгу не стояли на земле.

Но в руководстве украинским войском шли совсем другие разговоры. Лощенко, командир бронепоезда, был против пропуска этих солдат дальше – красные рядом. Они их сразу же мобилизуют в свою армию. Надо задержать их здесь на несколько дней.

Но русские офицеры резонно возражали – нельзя этого делать. Хоть солдаты и разоружены, но все равно у них найдется оружие, а военного опыта им не занимать. Они могут захватить станцию сами и, не спрашивая ничьего разрешения, пройти на север. Там они расскажут красным о состоянии украинского отряда, о юнцах, которые еще не нюхали пороху и, естественно, большевики соответствующим образом построят тактику боя. Может, повернуть их состав обратно, пусть найдут другие пути проезда на север? Оставлять же солдат на станции нельзя. Еще с полчаса продолжалось это обсуждение, но никакого решения принято не было. Русские офицеры ушли в свой вагон.

Солдаты на путях стали проявлять нетерпение. Угля оставалось немного, а им надо добраться до Бахмача или даже до Конотопа, чтобы поменять там паровоз. Наконец чернобородый председатель совета не выдержал и напрямую рубанул:

– Убирайте бронепоезд с путей к чертовой бабушке, или мы его сами к ней направим!

Напряженность возрастала. Лощенко предложил, обращаясь почему-то шепотом к присутствующим:

– Не треба их пропускати. Эти москали объединятся с теми москалями. Их треба уничтожить.

Еще несколько минут, в отсутствии русских офицеров, продолжался разговор между украинскими командирами, которые согласились с Лощенко, что солдат надо частично уничтожить, частично взять в плен и держать до изменения обстановки. К тому же молодым воякам необходимо понюхать пороху, заиметь хоть какой-то боевой опыт.

Гончаренко ставил боевую задачу:

– Часть стрельцов пусть залягут за станцией ближе к семафору, только с одной стороны, другая останется за станцией, чтобы сразу же выйти на пути. Бронепоезд пойдет по соседней колее и из пулеметов начнет расстреливать вагоны с солдатами, а стрельцы с другой стороны откроют огонь. Большую часть кацапов перестреляем, а потом нам останется брать только пленных.

План одобрили все украинские командиры. Старшины пошли собирать сичевиков за зданием станции. Ничего не подозревающие солдаты-румынцы сидели на рельсах, греясь под неярким солнышком января, другие бродили по перрону. Украинские командиры разводили свои курени и, не повышая голоса, разъясняли на ходу задачу своим воякам. Возникло легкое возбуждение. Наскоро проверялись винтовки, некоторые досылали заранее патрон в патронник, чем вызывали грубый окрик и оскорбления старшин, объяснявших, что была команда привести оружие к бою, а не приготовиться к нему. А то еще перестреляют друг друга до боя.

Гончаренко вышел из комнаты, где совещались украинские командиры, в зал вокзала и сказал бородатому председателю солдатского совета, что сейчас бронепоезд перейдет на другой путь, и они могут ехать дальше.

– Хорошо, – ответил председатель и еще хотел что-то сказать, но Гончаренко поспешно отошел от него.

Орест был взволнован – впервые в жизни ему предстояло встретиться с живым врагом лицом к лицу. Смущало одно – солдаты с ними мирно беседовали, рассказывали о солдатской жизни и не думали, что эти юнцы могут сделать им что-то плохое. Он подошел к Левку Лукашевичу, с которым подружился в последнее время, и который уже имел небольшой опыт боевых действий. Тот, несмотря на молодость, демонстрировал полное спокойствие перед малоопытными товарищами. Но это внешне – внутренне он тоже волновался, и это заметил Орест.

– Ты готов? – спросил он Левка.

– Да, – небрежно бросил тот, проверяя крепление штыка.

– А куда лучше целиться?

– Куда хошь, лишь бы попасть, а лучше – в живот. Так надежнее, да и рана здесь может быть смертельной. Проверь штык, может быть рукопашный бой.

– А они будут стрелять?

– Вряд ли. У них нет оружия, забрали на фронте. А если у кого есть, то немного, и вряд ли успеют применить. Нас больше. Не бойся, с этими солдатами мы справимся.

– А может, так нельзя – против безоружных? – волновался Орест, чувствуя, что здесь произойдет что-то подлое.

– Так це враги – москали, хотят завоевать нашу державу. Их надо бить всегда и везде, в любом виде, вооруженных или безоружных, чтобы другим было неповадно появляться в нашей державе. Поняв?

– Ага.

Старшина приказал им построиться, и они, будто занимающиеся боевой подготовкой, с песней пошли вдоль железнодорожного полотна в сторону головы состава.