Децимация

– Я решил собственнолично увеличить контрибуцию до десяти миллионов. Ничего в этом удивительного нет. Вы все люди образованные и прекрасно знаете, что во все времена, во всех войнах победители брали контрибуцию. Эта война, хоть ее и называют гражданской, не является исключением. Я прошу вас всех с пониманием отнестись к нашим нуждам и буквально в ближайшие дни собрать еще пять миллионов. Вам понятно?

Он нарочито вежливо обращался к сидящим, подчеркивая тем самым превосходство победителя. Перед ним дрожал весь Киев, но один из присутствующих буржуев все-таки осмелился спросить Муравьева:

– Господин командующий…

Муравьев недовольно поморщился и поправил его:

– Товарищ главнокомандующий.

– Покорнейше прошу извинить, товарищ главнокомандующий. Мы, вот здесь сидящие, пришли к вам на прием, потому что внесли свою долю. Надо бы попросить других…

– Это вы выясняйте друг с другом, – перебил его Муравьев. – Мне деньги нужны срочно, я должен вскоре уехать в Одессу и должен обеспечить находящиеся здесь войска всем необходимым. И до моего отъезда напрягитесь и соберите деньги.

– Я уже заплатил, что с меня причиталось, и у меня есть соответствующая квитанция за подписью вашего ответственного лица, – он вынул из портмоне какую-ту бумажку и издалека показал Муравьеву. – Поэтому нам кажется несправедливым платить еще раз…

Муравьев снова недовольно сморщился, что он делал довольно часто:

– Я знаю об этом, но ничем вам помочь не могу.

– Почему?

– Ответственного лица, совершившего такой самочинный поступок, как выдача каких-то квитанций, уже нет в живых.

– Я третьего дня с ним разговаривал. Вот он мне дал эту квитанцию, – растерянно вертел человек в руках бумажку.

Муравьев, посмотрев на него насмешливо-свысока, ответил:

– Я вчера приказал ему застрелиться, и он уже привел мой приказ в исполнение. Вам понятно?

– Да, но все равно…

– Вам все равно насчет контрибуции? – удачно подхватил его фразу Муравьев и после паузы продолжил: – Я понял, что теперь вы внесете недостающую сумму куда положено и тому ответственному лицу, которого я лично назначу.

Он явно насмехался над униженными буржуями и широким жестом закончил:

– Я все сказал, господа буржуи, и с сегодняшнего дня жду взносов. В следующий раз я вас приглашу не в этот прекрасный дворец, где происходили, – как у нас сейчас, – светские приемы, а в официальный орган. Но надеюсь, мы до того органа с вами не дойдем.

Он нарочито вежливо склонил перед ними голову в поклоне. Присутствующие не спорили, понимая, что это бесполезно. Гуськом они покинули зал.

– Ну что? – самодовольно обратился Муравьев к присутствующим при разговоре красным командирам. – Посмотрели, как с ними надо разговаривать? Поучились? Вежливо и твердо. Если только с ними расслюнявишься, то они как налимы вывернутся и ничего никогда не дадут. С буржуями надо только так, как я показал. А теперь, Ремнев! – обратился он к своему помощнику. – Издай приказ, что дня через два-три все солдаты получат положенное им денежное довольствие. И предупреди, чтобы воровство прекратили. Хватит! Они и так много экспроприировали у буржуев. Красная армия не должна пятнать себя уголовными делишками. Понял? Ну, а теперь, товарищи, займусь я вами. По каким вопросам вы пришли ко мне на прием?

Он так подчеркнуто громко выразился: «На прием». Бывшему подполковнику царской армии старая должность и звание были недостаточны, и теперь он наслаждался властью, неожиданно свалившейся на него в ходе революции. На политическом облике левого эсера явно выделялась маска авантюриста.

Руднев прокашлялся и сказал:

– В городе происходят неприятные события. Я бы хотел обратить ваше внимание, что в нашей армии сильно упала дисциплина. По улицам носятся на автомобилях и пролетках матросы и красноармейцы с оружием в руках, сорят деньгами в ресторанах, игорных домах…

Муравьев недовольно поморщился и перебил Руднева:

– Я об этом знаю. Я своим солдатам говорил – как придем в Киев, так там отдохнем по-хорошему. А я всегда держу слово. Пусть пока повеселятся. Это право победителя. Впереди их ждут военные действия, и еще неизвестно – кто из них останется живым. Но буквально через несколько дней я возьмусь за них. Я уже хочу подписать соответствующий приказ. Будем усиленно заниматься военной подготовкой. Немцы уже начали наступление по всему фронту против Советской России, и нам, армии, необходимо защитить революцию.

Муравьев прекрасно знал чувства масс и играл на их самых тонких струнах. Он и его помощники были сокрушительными и жестокими в отношении врагов, и бомбардировка Киева это показала. Но они были хоть и деспотичными в отношении своих подчиненных, но одновременно снисходительными, как родные отцы.

– Скоро сюда переедет из Харькова правительство Советской Украины, – продолжал Руднев. – Оно, я надеюсь, наведет порядок.