Децимация

А в штабном вагоне военно-политические вопросы были уже обсуждены, и бывший парикмахер – Рафес, находившийся в составе делегации, приветствовавшей победителей, решил перейти к самому щекотливому вопросу – еврейскому.

– Пан главнокомандующий, – как можно мягче и вкрадчивей обратился Рафес к Петлюре, – к нам приходит достаточно много сведений о еврейских погромах. У нашей общественности есть просьба к вам – принять какие-то меры во избежание подобных эксцессов, которые происходили в других городах, в том числе и Киеве.

Петлюра, одетый в перешитый для него польский военный костюм с немыслимо затейливыми позументами на вороте и рукавах, повернулся к окну вагона, посмотрел на покорно стоящих на морозе старцев-евреев и бесновавшуюся вокруг них вооруженную толпу, и ответил:

– Я, видимо, не в силах решить этот вопрос.

Рафес тоже смотрел в окно.

– Пан главнокомандующий… Симон Васильевич! Обращаюсь к вам как члену социал-демократической партии, соратнику по борьбе. Остановите этот антисемитизм сейчас, немедленно. Примите для этого меры, используйте свой авторитет!

Но Петлюра был непоколебим и, глядя прямо в глаза Рафесу, он медленно, подбирая точные слова, произнес:

– В этой войне на карту поставлена независимость Украины, и я ничего не могу гарантировать. Настроение воякив мне известны. Я у солдат вижу не проявление антисемитизма, а жажду мести. Евреи – чужеродный элемент в народной жизни Украины… но это не касается политиков, – подчеркнул он, намекая на национальность Рафеса. – У солдат присутствует желание отмщения за свою, ранее поруганную, честь.

Вошел министр по венным делам Центральной рады – Жуковский, который недавно сменил на этом посту Порша. Он был в хорошем расположении духа, о чем свидетельствовала его благостная улыбка:

– Прошу делегацию из столицы в буфет, где стол уже накрыт. Вести самые благоприятные. Сейчас пришло сообщение, что наши союзники – германские войска – находятся на киевском вокзале и выгружаются из вагонов. Объявите всему войску, – обратился он к главнокомандующему войсками Петлюре, – чтобы немедленно все садились в вагоны, и мы тоже отправляемся в Киев.

Петлюра уныло произнес:

– Я мечтал, что мы первыми войдем в столицу… – он вздохнул и обратился к генералу Присовскому: – Я вас попрошу: выйдете к этим жидам и скажите, чтобы они уходили, и дайте необходимые указания по отправке войска.

Моложавый генерал вышел к стоявшим евреям и обратился к раввину со свитками Торы.

– Расходитесь, панове. Сегодня большая радость для нас. Но прежде, чем вы уйдете, я дам вам совет, напомню одну притчу из вашего талмуда, – Присовский достал записную книжку, раскрыл, нужную страницу и продолжал: – Там говорится так: сократи свой пир, – он на секунду замолчал, делая пропуск в тексте, – но увеличь размер твоих пожертвований неимущим, – вторую часть текста он прочитал четко, чуть ли не по слогам. – Понятно? Теперь обращайтесь с моим советом к атаману Шаповалу, который будет здесь комендантом. Понятно? – снова спросил он евреев.

Те поняли, что им необходимо собрать деньги и передать названному атаману. Понурившись, они пошли прочь от станции. Присовский, снял папаху, повернулся в сторону стрельцов. Шум постепенно стих.

– Гайдамаки, спешу сообщить вам приятную весть… древняя столица Украины – Киев, сегодня освобождена от большевиков нашими доблестными союзниками! Сейчас всем по вагонам – и едем тоже туда!!

– Ура-а-а!!! – восторженно загудела гайдамацкая масса. – Офензива! Невиданная офензива! – кричал на ухо Шпыриву Гетьманец, хотя никакого наступления не было, – гайдамаки вступали в Киев в обозе германской армии.

«Слава Богу! Наконец-то Киев», – почему-то облегченно подумал Панас и пошел к своей теплушке.

В буфете, когда после отданных им распоряжений об отправке пришел генерал Присовский, уже выпили первый тост за освобождение столицы. Австриец-повар небрежно раздавал сидящим закуску – консервированный шпинат и удивленно глядел на радующихся за взятие его войсками их столицы руководителей рады. Заметив это, Жуковский досадливо, специально для киевлян-делегатов, произнес:

– Мы отказались от услуг денщиков, поваров. Всех бойцов отправили в действующую армию, которая успешно ведет сейчас наступление. Вот и приходится прибегать к услугам австрийцев и немцев в обслуживании… – и, будто извиняясь, добавил: – Они чудесные повара, чудесные. Ничуть не хуже наших… но у них своя кухня.

Поезд тронулся, увозя украинское войско в освобожденный их союзниками-немцами Киев. Вместе с войском ехало украинское правительство практически в том же составе, в котором оно убегало из Киева. Только некоторые министры поменялись портфелями, но главное они все оставались руководителями.

41