Децимация

Ночью Панас вышел из дома новой знакомой – вдохнуть свежего воздуха. Внизу серебристой чернью нес свои весенние воды мощный Днепр. Он перевел глаза на Подол. Там горели дома. И вдруг он ощутил своей шкурой и душой многотысячный нечеловеческий стон. Он исходил от Подола и заполнял его больную душу. Широко открыв глаза, он с ужасом вбирал в себя стонущую боль. Она все больше разрасталась и перешла в безнадежный крик. А потом раздался отчаянный от собственного бессилия вопль, и как Божьи слезы – заморосил холодный весенний дождь. Лунная дорожка на Днепре стыдливо погасла, и на город нашли тучи. Соленый слезный дождь усиливался, и вопль превратился в покорные стенания. Это плакал от отчаянности своего бессилия древний Подол. Панас перекрестился и со страхом побежал обратно в дом.

42

Немцы деловито обживали Киев. Группы солдат-связистов прокладывали телефонную и телеграфную связь. Через неделю весь Киев был опутан проводами, как паутиной. Другие группы солдат рядом с русскими указателями названий улиц прибивали свои, на немецком языке. Особые стрелки указывали, как и куда пройти, и на многих из них было написано, сколько минут для этого потребуется. Через несколько дней появились в продаже прекрасные, в цвете, карты-планы Киева на немецком языке. Серое здание на Думской площади, – бывшего киевского дворянства, – было переоборудовано в германскую комендатуру. Каждое утро у входа в комендатуру вывешивалось сообщение о положении на фронтах, за подписью генерала Людендорфа. Многонациональная интеллигенция Киева наконец-то смогла вздохнуть свободно. С приходом немцев восстановилась информационная связь на только с Европой, но и с миром. Открылись книжные магазины, где вместо надоевших, заполонивших столицу брошюрок об истории Украины, ее символике, значении державы для всего мира, национальном самосознании, появились европейские и русские книжные новинки. Постоянно в продаже были свежие берлинские и венские газеты. И интеллигентный люд с наслаждением рылся в этом интеллектуальном хламе.

Как по мановению волшебной палочки, без всяких распоряжений, на рынках и магазинах Киева появились всевозможные продукты. Регулирование продовольственного рынка закончилось. Изголодавшиеся на своей родине немцы толпами висели над витринами магазинов и прилавками рынков, где было все: жареные поросята, гуси, утки, куры, сыр, масло, различные сладости. Все это можно было купить в свежем виде, без карточек и сравнительно дешево. Немцы особенно охотно покупали сало, с прорезью мяса или без него, и с жадностью поедали его. Видимо, велика была потребность организма в жирах, от недостатка которого они страдали в годы войны.

Солдатам было вменено в обязанность дважды в месяц высылать посылки с продовольствием домой, в Германию, вначале весом до двадцати фунтов, а позже ежемесячно – два пуда муки и тридцать фунтов других продуктов. Со своей чисто педантично-деловитой хваткой немцы открыли специальный магазин, в котором продавались деревянные ящички подходящего размера и формы, куда упаковывалась отправляемая на родину посылка. Так проходило видимое всем ограбление Украины.

Но цены для киевлян были все-таки высокими, и не каждый мог купить в нужном количестве это изобилие продуктов, прокормить семью, поддержать свои силы.

Когда любопытные киевляне спрашивали немцев, с какой целью они пришли сюда, что им здесь, в чужой стране, нужно, зачем вмешиваются в наши славянские дела, немецкие солдаты и офицеры заученно отвечали: «Wir werden Ordnung schaffen» – «Мы будем поддерживать порядок».

А в украинских газетах деятели Центральной рады массово писали душещипательные статьи для народа, где немцев называли не только союзниками и друзьями по совместной борьбе с большевиками, но и братьями по крови. Оба народа ариане – арийской расы. И призывали они свой народ относиться к оккупантам, как к друзьям, и не видеть в них врагов, и помогать им всеми силами, чтобы как можно быстрей изгнать с этой земли московское войско. Но народ почему-то не хотел признавать «радовских братьев по крови» своими братьями. Сильный дядя пригрел безродного племянника, чтобы обобрать его до нитки и пустить по миру.

Грушевский спешил на заседание рады. Многое его не удовлетворяло в работе нового правительства. Немцы висели над всей Украиной, как дамоклов меч… но прежде всего, – и он с испугом понимал это, – над ним. Хотя немцы должны были согласовывать все свои действия, согласно Брестского мира, с правительством Украины – этого немцами не делалось. Он был готов иногда впасть в отчаяние от того, что когда-нибудь, – а возможно и скоро, его политическая деятельность прекратится, и вместо первой фигуры государства он снова станет рядовым профессором. Это угнетало его, но, находясь в таком придавленном состоянии, он продолжал работать, стараясь хоть на небольшое время оттянуть свое падение.