Децимация

– Да, вы правы, пан голово. Крестьян еще надо воспитывать до понимания ими национального сознания, – Свищук, как и все его соратники, был зациклен на идее возрождения нации. – Но знайте – самовольства в отношении земли не допустим. Так еще раз им и скажите от моего имени.

И он, с сопровождавшими гайдамаками, уехал. Печенега снова поднялся на крыльцо.

– Громада! – зычно крикнул он и все замолкли. – Хотите земли! Я ее тоже хочу. Вы скажите – у меня ее и так много? Это так. Но мне, как селянину, тоже причитается пай земли помещика. И я ее тоже хочу немедленно поделить. Но я боюсь, што к нам придут солдаты, землю отберут и нас раззорят. Вот чего я боюсь. Земля приводит к смертоубийству. А теперь решайте – будем делить землю или нет. Весна уже на носу. Как громада решит, так и будет.

Сход единогласно стоял на том, чтобы землю делить немедленно. Была избрана земельная комиссия, которая должна была в три дня на полях помещика определить делянки земли и отмерить их каждому – что кому причитается. В состав комиссии избрали Тимофея Радька.

50

Два дня, до хрипоты, спорили члены комиссии, исходили по барской земле, наверное, два десятка верст и приняли решение – пока нет пана, а он, судя по слухам, должен был вот-вот приехать, нарезать этой весной каждому столько земли, сколько тот сумеет обработать. Но это решение не удовлетворило всех. Печенега требовал к своим уже имеющимся тридцати десятинам еще столько же, и с уверенностью говорил, что он эту землю поднимет. Другие куркули также просили им выделить земли побольше. Это вызывало ропот незаможных мужиков, которые не могли в этом году засеять даже свои родные делянки, но хотели, чтобы им земля помещика была выделена сейчас, – что положено, а они будут сами решать, что с ней делать – обрабатывать, продать или сдать в аренду. Но в восемнадцатом году арендаторов не было, а продать – не было закона. Но каждый селянин желал иметь свою собственную землю, хоть не обработанную, но свою, чтобы знать и чувствовать: это – мое, и до земли-матушки еще дойдут когда-нибудь его руки, пусть не сейчас, а потом… и это чувство хозяина наполняло души крестьян чувством собственного достоинства и мечтами – вот пройдет это лихое время, и он примется за нее, за свою родную, любимую, самую-самую… и перестанет наконец быть голытьбой, а станет заможным селянином – господарем. Но мужики, которые проживали в Липовой Долине, не все были дома – война выгнала их из села, разбросала по свету, кто-то погиб, – а им тоже положен пай барской земли. Но все-таки комиссия настояла на том, что пока пусть каждый возьмет столько земли, сколько сможет обработать, а позже поделить ее по закону, если таковой будет, или как они сами еще решат.

На четвертый день, как только закончились утренние хозяйственные заботы, мужики, а с ними и солдатки – жены, потерявшие мужей на фронте, собрались на правом берегу Хорола, чтобы поделить ближний к селу участок панской земли. Накануне Печенега предупредил, что, возможно, прибудут гайдамаки и не позволят самочинно делить землю. Поэтому комиссия по разделу земли предупредила фронтовиков, чтобы они взяли винтовки, и если потребуется – дать прямо на поле отпор гайдамакам, – пусть не лезут не в свои дела на чужой земле. Голова сельсовета – Печенега – на поле не пришел, жена сказала, что он приболел. Многие селяне догадывались о причине болезни – нежелание лично участвовать в разделе земли. Но охваченные страстным порывом сегодня же ликвидировать существовавшую многие века земельную несправедливость, селяне устремились в поле.

Тимофей пришел на поле с винтовкой, которую вчера достал из сховища. Там он про себя отметил, что многие бывшие фронтовики не взяли оружия, сославшись на одну причину – у них его нет. «Есть же у них винтовки и наганы! – с горечью подумал Тимофей, видя в этом крестьянскую осторожность и неорганизованность. – Только боятся при заварухе взять на себя часть вины. Дурачками прикидываются».

Дележ земли, на удивление, шел организованно. Обычных в этих случаях склок, криков, тем более драк не было. Землемер с аршином отмерял десятины, мальчишки подносили деревянные колышки и размечали поделенную землю. Дележка земли пока шла тихо, но впереди было самое сложное и страшное – часть земель, примыкающих к Хоролу, с хорошими заливными лугами, решили разыграть по жребию – уж многие, особенно зажиточные селяне, хотели получить себе здесь участки. Время перевалило за полдень, а толпа как привязанная ходила за землемером и внимательно следила, чтобы ни один колышек, ни на каплю, не отходил в сторону от намеченной межи.

Неожиданно взоры крестьян обратились к дороге. Тимофей посмотрел туда же и увидел конных, человек десять, а в телегах, которые шли за ними, людей в голубых шароварах и серых жупанах. Их было, на первый взгляд, человек с полста. «Гайдамаки!» – мелькнуло у него в голове и, обратившись к селянам, он сказал:

– Спокойно. У кого есть оружие, приготовьте его на всякий случай и давайте выйдем вперед, поговорим с вояками. Может, они не до нас идут. Может, мимо пройдут.