Децимация

Но Арина будто не слышала его слов:

– Истинно так, как я сказала. Будь ты ей братом, чтобы она могла хоть к кому-то в горькую минуту прислониться. Я ее с пеленок знаю и никогда за нее так не переживала, как сейчас. Побереги и ты ее сейчас… ох, и заболталась я с тобой!

Спохватилась Арина, но по ее виду было заметно, что она довольна разговором с Аркадием; а вот с какой целью так рассказывала о Тане – Аркадий не мог понять. Арина собрала посуду и ушла, а Аркадий до вечера размышлял над ее словами, находясь в самом возвышенном состоянии от того, что Татьяна не равнодушна к нему. От этой мысли он приходил в трепет, еще не зная, что над этой милой и душевной женщиной довлеет рок, уничтожающий мужчин.

53

На ужине у Гардинских присутствовало около десятка человек. Были военные и гражданские. Разговор проходил вяло. Аркадий откровенно скучал и обрадовался, когда Гардинский попросил его сыграть для гостей что-нибудь из Чайковского. Ася Михайловна подхватила:

– Да. Сыграйте нам что-нибудь, Аркадий. И, может, Танечка споет… если у нее не болит горло?.. – осторожно добавила она.

Аркадий подошел к фортепиано «Рёниш», на котором он хотел бы играть всегда за его очень хорошее звучание, медленно и аккуратно поднял крышку, сцепил пальцы и с хрустом выгнул их в обратную сторону, опустил их мягко на клавиши… и полились созерцательные и меланхолические мелодии из «Времен года» Чайковского. Присутствующие с подчеркнутым вниманием слушали музыку, но было заметно, что их мысли сейчас занимают совсем другие проблемы. Когда в зале растаял последний звук, раздались короткие, вежливые хлопки.

– Может ты, Танюша, споешь? – обратился к дочери отец,

– Нет, – ответила Таня, недовольная такой творческой атмосферой. – Я сегодня петь не буду. У меня нет настроения.

– Хорошо, доченька, хорошо, – поспешно согласился с ней Гардинский, а потом медленно, чтобы в его слова вникли гости, продолжил: – Да. Когда-то мне прочили композиторскую судьбу. Сам Танеев был в восторге от моей симфонии, но не получилось из меня композитора. Творчество и любовь несовместимы… – Гардинский ласково взглянул на жену, и у них обоих от этих слов затуманились глаза. – Встретилась на моем пути моя любимая Ася, и я всю энергию направил на то, чтобы заслужить ее любовь… а потом уже Танечка заняла все мое время и мысли. Уже позже, став зрелым человеком, профессором консерватории, понял, что надо было выбирать что-то одно. Вот сейчас, впитывая в себя бессмертные мелодии Чайковского, я подумал – а почему он стал великим композитором? Да потому, что он отказался от семьи и посвятил всего себя музыке. В творчестве необходима отрешенность от всего, даже от любимых людей. Я по своей натуре не являюсь аскетом. Для меня любовь жены и дочери являются главными. А творчество, к сожалению, отошло на второй план. Да, жалко, конечно, что я оставил композицию, не написал публично исполняемых произведений… зато я приобрел другое – любовь, благодарность и понимание близких мне людей.

Теперь на затуманившиеся глаза Гардинского навернулась слеза, и он с каким-то слепым обожанием переводил взгляд с жены на дочь. Таня смотрела на отца насмешливо, не разделяя его чувствительности, а Ася Михайловна крохотным платочком смахнула слезинку с ресниц. Гардинский, словно очнувшись от задумчивости, продолжал:

– Но я воспитал многих учеников, достойных – в высоком смысле слова – продолжить мелодическое искусство великих российских музыкантов. Вот вы сейчас слушали Чайковского в исполнении моего ученика Аркадия Артемова. Все у него есть… прекрасная техника, умение вжиться в музыку и интерпретировать ее по-своему, оригинально, так, как он ее чувствует. Но Аркадий, – я открою его и нашу тайну гостям, они, наверное, этого не знают… этот будущий композитор – выходец из народа, глубоко знающий его музыку. И это, я считаю, очень важно для творчества – знать народ. Может, сейчас и не время заниматься композицией, – революция и музыка несовместимы. Грохот барабанов заглушает скрипку… но, когда все вернется на круги своя, поедет Аркадий в Италию и там займется совершенствованием своего таланта. Я уверен, что он вырастет в истинного композитора, а техника исполнения, как вы убедились, у него прекрасная уже сейчас. Я надеюсь, что он не забудет своего учителя и хотя бы одно свое, пусть и самое маленькое сочинение, посвятит ему…

Аркадий с благодарностью смотрел на Гардинского. Ему нравилась непосредственная увлеченность профессора музыкой, но он видел, как его учитель далек от повседневной жизни.