Децимация

– Я думаю, Владимир Кириллович, – Порш возбужденно заходил по кабинету, – что пора немцев поставить на место. Мы окрепли, и с ними уже можно вести себя строго. Пусть они не забывают, что они – слуги украинской власти! Народ нам верит и не позволит разрушить добытые нами для них с таким трудом национально-революционные завоевания. Сегодня на подписании продовольственных соглашений я скажу об этом немецкому командованию! Пора их ставить на место! – повторил Порш, не замечая едкой улыбки Винниченко. – Я сейчас доложу об этом приказе немцев Грушевскому, пусть он скажет фельдмаршалу-солдафону о превышении им полномочий. Я боюсь, что вам, министр, видимо, придется уйти в отставку. Я тороплюсь, извините Владимир Кириллович, сегодня подписание с Германией всеобъемлющего договора о поставках продовольствия с Украины. Если вы желаете, то приходите в штаб немецкого главнокомандующего и посмотрите, как все будет происходить.

Порш умчался, а Ковалевский по-шальному улыбнулся:

– В отставку, так в отставку. Я вам уже сказал, что я готов к этому.Мало кто хочет идти работать министром. Мне, думаю, найдут другую министерскую должность. У нас уже чуть ли не все были главой правительства, а потом продолжали работать просто министрами. Очень узок наш круг. Но вы это и сами знаете. Извините, Владимир Кириллович, что не удалось поговорить с вами по-нормальному. Но я надеюсь, что мы с вами скоро встретимся и, возможно, мне потребуется от вас помощь. Не откажете?

– Если буду в силах оказать таковую, не откажу, – ответил Винниченко, не вникая в смысл сказанного. Он еще не знал, что помощь Ковалевскому потребуется очень скоро.

Они попрощались, и Винниченко решил пойти в немецкий штаб, чтобы присутствовать на столь важной процедуре подписания хлебных, – как их называли в прессе, – договоров.

В штабе немецкого главнокомандования все было готово для подписания договора. Зал был небольшой, Грушевский тепло поздоровался с Винниченко, и вопрос о его присутствии сразу же был решен положительно. Начались выступления. Сначала выступил, – как хозяин дома, где происходит подписание договора, – посол Германии, барон Мумм. Он суховато поздравил Грушевского и присутствующих украинских деятелей с освобождением державы от большевиков и выразил уверенность, что после подписания хлебного договора связи Украины и Германии станут еще более крепкими и дружественными, достойными двух великих народов. Мумм сделал намек на то, что после окончания войны Украина сможет кое-что получить от раздела Европы и, естественно от России, но что конкретно – не сказал. Винниченко, в ответ на эти льстивые слова, насмешливо улыбнулся. Немец льстил своим новым неожиданным союзникам уж очень прямолинейно. А когда Мумм стал расхваливать государственную мудрость Грушевского, зная слабость головы Украины к похвальбам в свой адрес, Винниченко стало стыдно и неудобно за ласковое унижение его страны. Но Грушевский от слов немецкого посла зарделся, и глаза под маленькими круглыми очками повлажнели. Закончив говорить, Мумм, торжественно склонив голову, двумя руками пожал маленькую руку Грушевского, отчего тот еще более раскраснелся, да так, что борода на этом фоне стала выделяться ярко-белым пятном. Немецкие генералы стояли молча по стойке смирно. Генерал Гренер стоял с гордым, надменным видом человека, честно выполнившего долг перед своей родиной. Генерал-фельдмаршал Эйхгорн – невысокий, пухленький старичок, недавно назначенный главнокомандующим германских войск на Юге России – вытянув короткую шею, прислушивался к каждому слову выступающего посла и к выступлениям других лиц, словно намечая планы на будущее.

Вторым выступал Грушевский. Он поблагодарил освободителей Украины от Московщины, клялся в вечной дружбе немецкому народу. Но потом в его речи проскользнули слова, заставившие всех насторожиться. Гренер впился в Грушевского таким взглядом, будто хотел его съесть вместе с хлебными договорами. А Эйхгорн сбычил свою шею, будто готовился протаранить выступающего. Винниченко внимательно прислушивался к глухому с нечеткой дикцией голосу Грушевского, стараясь вникнуть в смысл его слов. Грушевский, как старый сокол, выпущенный из клетки перед последней охотой, расправив грудь, шелестел:

– Дорогие наши союзники. Подписывая договор о поставках продовольствия, мы и наш народ надеется на вашу лояльность по отношению к нам и честность. Мы думаем, что в ближайшее время Германия отдаст селянству то, что он вам сейчас дает в долг. Я имею ввиду не наличные деньги, а товары, необходимые нашему селу: сеялки, веялки, молотилки, ну и еще, что нужно… – Грушевский запнулся. – Да, еще косы, серпы, сапки, грабли… ну и всякая мануфактура. И я снова прошу поставить эти необходимые крестьянам товары как можно скорее.