Децимация

Гайдамацкая масса трусливо заколебалась – она встретила отпор. Да и человек за трибуной был достаточно авторитетен, и без команды свыше гайдамаки и сичевики не могли с ним расправиться и выжидательно смотрели на президиум. В зале мгновенно воцарилась тишина. Все ждали, чем закончится этот эпизод – миром или возникнет резня, где шансы уцелеть у каждого будут минимальными. Деятели Центральной рады, сидевшие в президиуме, молчали, пытливо всматриваясь в лицо зала. Зал молчал, напряженно глядя на президиум, – достаточно было одной фразы или неосторожного жеста рукой, чтобы зал вспыхнул, как порох. Винниченко с беспокойством смотрел на Грушевского. Тот сидел, разглядывая делегатов исподлобья, сквозь донные рюмочки очков, и выражение его лица было спрятано в бороде. Петлюра торжествующе смотрел на своих соратников, и гладко выбритое лицо выражало полное удовлетворение: «Ось яки мои хлопцы!» Порш был явно растерян, другие испуганы. Винниченко понял, что Грушевский не станет останавливать разбушевавшийся зал. Ему нравилась любое проявление украинского национального духа, и он этим наслаждался: «Казацкая вольница!» Винниченко взял на себя инициативу по успокоению зала – привстал, медленно поднял вверх правую руку и колеблющимся движением в стороны показал, чтобы гайдамаки отошли от трибуны. Те сразу же отхлынули от Затонского. Винниченко хотел еще что-то сказать, но решил, что его жест достаточно красноречив и без слов, сел. Временный мир был внесен в зал. Но возбужденные люди не могли сразу же отойти от разворачиваемых событий, с хоров раздалось пение: «Ще не вмерла Украина…», и зал подхватил слова западноукраинского гимна, с которым галицийцы боролись против Австро-Венгрии, мощно и сурово. Потом также мощно, но уже отрешенно запели «Заповит». Сергей любил украинские песни, знал слова «Заповита» и хотел подхватить слова стиха Шевченко, но острой молнией его пронзила мысль, что поют его враги, и он поддержит, пусть и только пением, и поэтому лишь хрипло выдохнул. Видимо, такие же чувства испытывали Бард с Фишзон, которые растерянно смотрели друг на друга и вокруг.

Пение прекратилось и возбуждение улеглось. Две тысячи пар глаз выжидательно смотрели на сцену. Винниченко встал и сказал:

– Панове! Надо сделать перерыв, чтобы успокоиться всем, а затем со свежей головой продолжать съезд. Областное бюро по созыву съезда просит, чтобы в президиуме были и их представители. Это резонно. Мы сейчас встретимся с ними и решим эти вопросы и продолжим заседание. Добре?

Зал как-то облегченно вздохнул, раздались недружные крики:

– Нехай!

– Согласны!

– Тильки быстрей сговаривайтесь!

Видимо, такой вариант дальнейшей работы устраивал всех, – требовалась передышка. Делегаты вышли кто в вестибюль, кто на улицу, несмотря на прохладную погоду. Сергей со своими товарищами пошли покурить на улицу. Смеркалось. По крутому Владимирскому спуску, по его брусчатке, только по одной стороне проезжали извозчичьи пролетки. Горожане близко не подходили к зданию Купеческого собрания – оно было оцеплено вооруженными гайдамаками. Бард был с ним.

– Что теперь делать? Нагана не выдали.

– Успокойся. Оружие ни к чему. Мирно разберемся.

А в это время в одном из кабинетов шли напряженные переговоры. Затонский требовал, чтобы в президиуме были представители советов, и сегодня сам съезд не открывать, а ограничиться лишь совещанием делегатов. Грушевский вел жесткую политику, – ему не нравилось, что прервали выражение чувств украинцев, да и здравицы в его сторону прекратились, а к ним он был неравнодушен.

– Ваши предложения неуместны. Вот представьте, – размеренно, как на университетской лекции, рассуждал он, – если половина президиума будет вашей, то как к этому отнесутся делегаты? Мы правительство Украины или нет? – и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Поэтому мы можем вам выразить благодарность за подготовку съезда, но бал на нем будем править мы.

– Кто и когда избирал ваше правительство? – резко вступила в разговор Бош. – Да, вы самозванцы! – Евгения Богдановна в своем гневе шла до конца. – Вы спросите народ Украины – знает ли он о вашем существовании и готов ли вас поддержать?!

Грушевский был сбит с толку ее словами. Он привык, чтобы аудитория внимала только ему, что и происходило на заседаниях рады, но терялся, встретив отпор.

– Вы, пани, забываете, что наши правительственные полномочия подтвердили несколько съездов. Перечислить? Войсковые, профессиональные, народов Украины, украинцев, живущих в России и заграницей…

– Что толку! Вы собирали на них своих сторонников, а народ вас летом в органы самоуправления на выборах прокатил… помните? Любое бы честное правительство ушло после этого в отставку, а вы имеете нахальство дальше оставаться! В любом случае – ваши дни сочтены.

Грушевский покраснел, ему явно не нравилось вспоминание о том, что Центральная рада не избрана народом, вопреки всем его заявлениям, что они являются народным правительством. Петлюра, молча и исподлобья глядевший на спорщиков, неожиданно взорвался: