Детство и общество

С другой стороны, латентная стадия — самая решающая в социальном отношении стадия. Поскольку трудолюбие влечет за собой выполнение работы рядом и вместе с другими, здесь появляется и развивается осознание технологического этоса культуры

. Ранее мы уже указывали на опасность, угрожающую индивидууму и обществу в тех случаях, когда школьник начинает чувствовать, что цвет кожи, происхождение родителей или стиль его одежды, а не желание и воля учиться будут определять его ценность как ученика, а значит, и его чувство идентичности

, которым мы непосредственно займемся в следующем разделе. Но существует и другая, более существенная опасность — ограничение человеком самого себя и сужение своих горизонтов до границ области своего труда, на который, как сказано в Библии, он был осужден после изгнания из рая. Если он признает работу своей единственной обязанностью, а профессию и должность — единственными критериями ценности человека, то может легко превратиться в конформиста и неразумного раба техники и ее хозяев.

5. Идентичность против смешения ролей

С установлением добрых первоначальных отношений с множеством навыков и инструментов и наступлением пубертатного периода детство в узком смысле слова подходит к концу. Начинается отрочество, а за ним — и юность. Но в отрочестве и ранней юности все идентичности и непрерывности, на которые эго опиралось до этого, снова в той или иной степени подвергаются сомнению вследствие интенсивного физического роста, соизмеримого со скоростью роста тела ребенка в раннем возрасте. Все это усугубляется половым созреванием. Растущих и развивающихся подростков, в организмах которых происходит физиологическая «революция» и которым необходимо решать реальные взрослые задачи, прежде всего заботит то, как они выглядят в глазах других по сравнению с их собственными представлениями о себе, а также то, как связать роли и навыки, освоенные и ценимые ранее, с профессиональными прототипами дня сегодняшнего. В поисках нового чувства идентичности и преемственности молодым людям приходится вновь вступать в схватку с прошлым, даже если для этого им требуется определить вполне приличных людей на роли своих противников. И они всегда готовы признать незыблемость идолов и идеалов как стражей окончательной идентичности.

Интеграция, теперь уже проходящая в форме эго-идентичности, есть нечто большее, чем сумма детских идентификаций. Она представляет собой сборный опыт способности эго интегрировать все идентификации с опытом либидо, с талантами, развившимися из задатков, и с возможностями, предлагаемыми социальными ролями. В таком случае чувство идентичности эго есть определенная уверенность в том, что внутренняя идентичность и постоянство, подготовленные прошлым индивидуума, сочетаются с идентичностью и постоянством значимости индивидуума для других, которая выявляется в реальной перспективе «карьеры».

Опасность этой стадии заключается в смешении ролей. Если ему предшествует сильное сомнение в собственной половой идентичности, нередки делинквентные и психотические эпизоды. Эти случаи не имеют того фатального значения, которое они получают в другие периоды жизни, если поставлен точный диагноз и применяется адекватное лечение. Однако в большинстве случаев жизнь отдельных молодых людей нарушается неспособностью установить именно профессиональную идентичность. Чтобы уберечься от распада, они временно, так сказать, сверхидентифицируются до внешне полной утраты идентичности с героями банд и компаний. Так открывается период «влюбленности», который никоим образом, даже изначально, не имеет сексуальной подоплеки, за исключением тех случаев, когда нравы предполагают наличие сексуальных отношений. Юношеская любовь — это в значительной степени попытка добиться четкого определения собственной идентичности. При этом расплывчатый образ собственного эго проецируется на другого, чтобы можно было наблюдать его уже отраженным и постепенно проясняющимся. Вот почему в юношеской любви так много разговоров.