Девушка, которая взрывала воздушные замки

– Девочка, например, пребывала в стадии крайнего истощения. Она, в частности, отказывалась от еды. Мы подозревали у нее анорексию. Нам неоднократно приходилось кормить ее через зонд.

– С чем же это было связано?

– Естественно, с тем, что она отказывалась есть.

Анника Джаннини обратилась к своей подзащитной:

– Лисбет, вы действительно отказывались от еды в клинике Святого Стефана?

– Да.

– Почему?

– Потому что этот подлец подмешивал мне в еду психотропные средства.

– Вот оно что… Значит, доктор Телеборьян пытался давать вам лекарства. Почему вы не хотели их принимать?

– Мне не нравились лекарства, которые мне давали. Я от них тупела. Не могла думать и становилась овощем. Мне было страшно. А этот мерзавец отказывался сообщать мне, какие вещества содержатся в этих психотропных средствах.

– Значит, вы отказывались принимать лекарства?

– Да. И тогда он начал смешивать эту мерзость с едой. Поэтому я и прекратила есть. Каждый раз, когда мне что-нибудь подмешивали в еду, я отказывалась есть и голодала по пять дней.

– Значит, вы оставались голодной?

– Не всегда. Некоторые санитары тайком приносили мне бутерброды. Особенно один санитар – он частенько приносил мне еду поздно ночью. Такое случалось много раз.

– То есть вы хотите сказать, что персонал больницы понимал, что вам хочется есть, и приносил еду, чтобы вы не голодали?

– Это было в тот период, когда я воевала с этим негодяем из-за психотропных средств.

– Значит, для отказа от еды имелась совершенно рациональная причина?

– Да.

– Следовательно, это не было вызвано тем, что вам не хотелось есть?

– Нет. Я была постоянно голодна.

– Можно ли утверждать, что между вами и доктором Телеборьяном возник конфликт?

– Да, можно.

– Вы попали в клинику Святого Стефана, потому что облили своего отца бензином и подожгли?

– Да.

– Почему вы это сделали?

– Потому что он избивал мою мать.

– Вы это кому-нибудь объясняли?

– Да.

– Кому же?

– Я все рассказала полицейским, которые меня допрашивали, социальной комиссии, Комитету по делам детей и молодежи, врачам, пастору и этому мерзавцу.

– Под мерзавцем вы имеете в виду?..

– Его.

Лисбет показала на доктора Петера Телеборьяна.

– Почему вы называете его мерзавцем?

– Когда только попала в клинику Святого Стефана, я пыталась объяснить ему, что произошло.

– И что сказал доктор Телеборьян?

– Он не захотел меня слушать. Он утверждал, что я фантазирую, и в наказание велел привязывать меня к кровати, пока я не прекращу фантазировать. А потом пытался пичкать меня психотропными препаратами.

– Это чушь, – сказал Телеборьян.

– И поэтому вы с ним не разговариваете?

– Я не сказала ему ни слова с той ночи, когда мне исполнилось тринадцать лет. Тогда я тоже лежала связанной. Это был мой подарок самой себе на день рождения.

Анника Джаннини снова обратилась к Телеборьяну:

– Доктор Телеборьян, похоже, что моя подзащитная отказывалась от еды потому, что не соглашалась принимать психотропные средства, которые вы ей навязывали.

– Возможно, она воспринимает это именно так.

– А как воспринимаете это вы?

– Лисбет Саландер – чрезвычайно сложная пациентка. Я настаиваю на том, что ее поведение свидетельствовало об угрозе по отношению к самой себе, но, возможно, это вопрос спорный. Зато она буйствовала и демонстрировала психотическое поведение. Нет никакого сомнения в том, что она представляла опасность для окружающих. Она ведь попала к нам в больницу из-за того, что попыталась убить отца.

– К этому эпизоду мы еще вернемся. Вы на протяжении двух лет были ответственны за ее лечение. При этом триста восемьдесят один день вы продержали ее привязанной ремнями. Возможно, вы использовали ремни в качестве наказания, когда моя подзащитная отказывалась вам подчиняться?

– Это абсолютный нонсенс.

– Неужели? Я отметила, что в соответствии с журналом пациентки, ее в основном привязывали ремнями в первый год… Триста двадцать случаев из трехсот восьмидесяти одного. Почему ее перестали привязывать?

– Пациентка менялась в лучшую сторону и становилась более гармоничной.

– А может быть, остальной персонал больницы считал ваши меры чрезмерно брутальными?

– Что вы имеете в виду?

– Но ведь персонал подавал жалобы, поскольку считал насильственное кормление Лисбет Саландер чересчур антигуманным…

– Разумеется, ситуацию можно оценивать по-разному. В этом нет ничего предосудительного. Но кормить ее насильно было затруднительно, поскольку она оказывала яростное сопротивление…

– Поскольку отказывалась принимать психотропные средства, из-за которых становилась заторможенной и пассивной. Но когда ее не накачивали наркотиками, она не отказывалась от еды. Разве лечение не оказалось бы более успешным, если б вы не начали сразу применять жесткие меры?

– Простите меня, фру Джаннини. Но я все-таки врач и подозреваю, что в области медицины более компетентен, чем вы. Уж предоставьте мне решать, какие медицинские меры следует применять.