Дикая игра. Моя мать, ее любовник и я…

Каждый раз, когда мне казалось, что слабее голос Лили стать уже не сможет, я обманывалась. Теперь ее слова испарялись, едва слетев с губ. Как, интересно, они ссорятся – Лили без голоса, Бен без слуха? Я вообразила, как она пишет злые слова на листке бумаги, а Бен читает и рычит в ответ.

– Я хочу точно знать, как будут разворачиваться события, – продолжала Лили.

Я глянула на Джека и робко начала с самого начала.

– Церемония начнется в половине пятого…

Изначально мы планировали на пять часов, но Малабар сказала нам, что это хорошая примета – жениться в середине часа, когда минутная стрелка движется вверх.

Лили хотела знать все тонкости программы. Кто пойдет с ней под руку по проходу? Где будет ее место среди хозяев праздника? Где будет стоять Бен? Я поняла это так, что она пыталась точно выяснить свою и Бена позицию относительно моей матери в любой момент происходящего. Она хотела знать, насколько далеко окажется их стол от того, за которым будет сидеть моя мать. Можно ли сделать так, чтобы они сидели спиной к ней? Ее целью было гарантировать, что их и Малабар будет постоянно разделять безопасная дистанция. Между ними не должно было быть вообще никакого соприкосновения.

Джек стал рассказывать о струнном квартете, который будет встречать гостей; о том, в каком именно месте земельного участка, принадлежащего моей матери, состоится церемония; о переходе к банкету, который будет накрыт рядом, на обширной передней лужайке перед гостевым домом. Пока он рисовал для Лили схему и ставил звездочку там, где параллельно дому должен был быть установлен навес, я гадала, знает ли она, насколько часто прогулки Бена и Малабар завершались посещением этого коттеджа. Я пыталась увести разговор от гостевого дома, описывая джазовый коллектив, который подыскал для банкета мой отец.

– Временная танцевальная площадка будет устроена под навесом, где состоится ужин… – говорила я.

При упоминании танцев в Лили словно что-то хрустнуло. Ее руки в тот момент держали рукоятки щипцов, в которых была зажата большая клешня лобстера. Лили сжала ее изо всех сил, и она лопнула с хлопком, выпустив сгустки свернувшейся крови на тарелку.

– Никаких танцев не будет, – проскрежетала она.

– Что? – переспросила я, не веря, что Лили запрещает нам устраивать танцы на нашей свадьбе. Это было уже слишком. Я хотела, чтобы Лили была довольна, но ведь это же наша свадьба в конце-то концов.

– Ты меня слышала. Не будет никаких танцев Бена с Малабар, – сказала она, бросая всю клешню вместе с мясом в миску для отходов. – Отец жениха и мать невесты не будут танцевать вместе на этой свадьбе. Я ясно выразилась?

Я так поняла, что глухота Бена не позволила ему расслышать этот обмен репликами, но видеть-то он видел. Ситуация была яснее ясного. Я вгляделась в него. Это Бен должен был уверять жену, что он не станет танцевать с моей матерью. Бен, а не я. Он не смотрел мне в глаза. Я перевела взгляд на Джека в поисках помощи, но и от него не дождалась. Меня предоставили самой себе.

– Я тебя не прошу, Ренни, я тебе говорю, – тихо продолжала Лили, и ее ярость копилась со свирепым спокойствием. И вот оно – око бури: – Скажи своей матери, чтобы держалась подальше от моего мужа на этой свадьбе.

Меня бесила эта ситуация, молчание Бена и Джека, мысль о нашей свадьбе как сцене для еще не написанного поединка.

– Хорошо, – сказала я, не отводя взгляда от растерзанных лобстеров.

Глава 19

Я не особенно жаждала личной встречи с душевной травмой матери; общаться с ней было достаточно трудно и на расстоянии в три тысячи миль. То, что Малабар страдала, было несомненным. Дни, недели и месяцы после того, как она узнала, что Бен решил остаться с Лили, моя мать металась от боли к ярости, от неверия к отчаянию.

– Не могу поверить, что потеряла их обоих. Сначала Чарльза, а теперь и Бена, – плакала она в телефонную трубку, снова и снова повторяя одни и те же слова, как свойственно людям с разбитым сердцем. – Ради чего мне жить?

Периоды мучений чередовались с припадками ярости. Если когда-то Малабар втайне надеялась, что Лили однажды уснет и больше никогда не проснется, то теперь она активно фантазировала о гибели своей соперницы, важнейшей составляющей ее собственного «жили долго и счастливо». Моя мать была уверена, что Лили находилась в одной комнате с Беном во время его звонка, когда он сообщил ей о разрыве, что она слушала весь разговор со стороны мужа, следя за тем, чтобы он придерживался оговоренного сценария.

– Это были не его слова, Ренни, – утверждала моя мать. – Я слишком хорошо знаю Бена.

Это палец Лили, была убеждена она, нажал кнопку, завершившую их телефонный разговор всего через пару минут после его начала, оборвав их последнее «прости» на полуслове.

– Я как раз говорила ему, что буду всегда любить его, – рассказывала моя мать. – Бен никак не мог бросить в этот момент трубку. Только чудовище могло так поступить с человеком. Только Лили.