Дневник. Том 1

Они с Наташей настаивали, чтобы я прописала к нам живущую в другом месте Наташину тетку. Я не люблю никакой fraude[671] и отказала, направив их за решением вопроса к Юрию Александровичу, на чье имя записывается квартира. Были дикие крики и такой выпад: «Конечно, ты взяла детей, не спрашиваясь у папы, потому что ты хотела прославиться». Ну что тут делать?

Я больна, лежу одна. Дети спят. Они милы и ласковы. Они прибегают ко мне со всякими своими пустяками.

А эти двое! Главное, как благородно хамить с человеком, который весь свой заработок на них же тратит.

И не работают. Они оба живут, как жили прежде богатые дилетанты: немного порисуют, потом помчались в гости, потом к ним гости. Никаких серьезных стремлений, цели.

Боюсь, что ничего из Васи уже не выйдет. С момента женитьбы все его живописные поиски кончились. За два года он не кончил ни одного начатого натюрморта, эскиза. И ничего не поделать. Никакой совет не принимается, и ругань такая, что второй раз уже и не посоветуешь. Ведь 23½ года. Взрослые.

Больно и больно. Бесконечно больно. Наташа – светская и абсолютно пустая. Любит ли она Васю? Или Вася только пока?

7 декабря. Съездила в Москву на 7 дней и отдохнула. Хорошо пожить среди любящих тебя людей, без домашних дрязг.

1939

24 января

. Были вчера на «Спящей красавице»[672] с Улановой. Настоящая сказка Перро, и XVII век условный, чудесная музыка, все как сон, и полный отдых всему организму, как во сне. И все всероссийское убожество жизни забываешь. Где разгадка этого момента, что мы переживаем? Почему мы быстро возвращаемся к 20 – 21-му годам? Почему исчезло все? Город замерзает за отсутствием угля и дров. Наш театр помещается в Клубе трамвайного парка. Казалось бы, ему если не книги, то уголь в руки. Нету ни одной щепотки, не дают по нарядам, не будет до лета. Нету дров. Нету электрических принадлежностей, чулок, материй, бумаги; чтобы купить что-либо из мануфактуры, надо стоять в очереди ночь, сутки. Вечерковские приехали из Детского в очередь. Ходили на перекличку в 2 часа дня, в 4, 6, 12 ночи и 6 утра, после чего уже не уходили и в полном восторге, т. к. получили по 10 метров сатина!!

Урезаются все заработки – от рабочих до писателей и композиторов.

Заводы останавливаются за отсутствием топлива. Газеты полны восхвалений зажиточной и счастливой жизни[673] и водворения трудовой дисциплины[674].

Was ist das?[675] Стыдно невероятно. Improductivité slave?[676] Ведь были все возможности для эксперимента. И что же? Фокус не удался, что ли? Или наоборот, слишком даже удался. Пока что все мои прогнозы сбылись. Как грустно. Vergogna[677].

Кольцов арестован. Уж вознесен был до небес. Каково-то пришлось Алексею Николаевичу. Он с Кольцовым очень дружил последнее время, говорила Людмила.

Когда они были у нас в ноябре, им очень понравились девочки, и Людмила обещала прислать им к праздникам тысячу рублей в подарок. До сих пор не видно. А мог бы он вспомнить обо всех услугах А.О., о тех статьях, которые Старчаков за него писал[678]

.

19 февраля. Похоронили Кузьму Сергеевича. Если бы он присутствовал на своих собственных похоронах, при его тонкой, возвышенной впечатлительности, он был бы потрясен.

Траурная процессия приехала на Волково[679] около 7 часов. Было почти темно и быстро темнело, так что скоро стало невозможно различать лица.

Поставили гроб над могилой, открыли. Кругом в темноте на холмах могил, на разрытой земле толпа людей. Полное молчание и разговоры могильщиков. Зажгли один фонарик, воткнутый на палку, и кто-то держал его над могилой. Свет его падал, скользя, на лицо Манизера, который поддерживал Марию Федоровну. Она поднялась на груду земли, наклонилась над гробом и несколько раз ласково, ласково погладила лоб Кузьмы Сергеевича, я чувствовала, что она шепчет: «Папуся, adieu, adieu»[680]. Поцеловала. Леночка поцеловала его. Гробовое молчание кругом и заглушенные всхлипывания. Опять переругивания могильщиков, как спускать гроб. Оркестр заиграл траурный марш.

Взялись за веревки, вытащили доски из-под гроба, стали спускать гроб, вдруг он соскользнул и стоймя обвалился в могилу, крышка открылась – у меня сердце захолонуло, я отскочила за толпу, отвернулась, мне казалось, что он вывалится из гроба. Опять уже громкая ругань могильщиков, а оркестр шпарит бравурный «Интернационал». Стук земли о гроб. Извинения и объяснения пьяного могильщика.

Всё.