Дневник. Том 1

4 сентября. У нас остался ночевать Гаврик Попов. У меня в комнате лучше всего сделано затемнение, поэтому чай пили у меня. Г.Н. рассказывал сценарий фильма «Привидение путешествует на запад»[760]. Мы хохотали до слёз. А Ленинград, былой Петербург, окружен со всех сторон. Немцы спускают огромные десанты с танками, пушками, как говорят, в Териоках[761], за Колпином, теперь в Ивановском[762]

по Неве. У нас сразу наступил голод, так говорят в очереди, для меня он наступил давно. С 1 сентября уменьшили норму хлеба: у служащих с 600 гр. до 400 гр. в день, у иждивенцев до 300 гр. 2-го я с утра пошла покупать масло и сахар, дали мне масла 100 гр. всего, потратила на это полчаса и затем два часа на 200 гр. сахара, больше не дают. Никаких круп, ни макарон, ни чечевицы. Пообедала с С. Муромцевой в Союзе писателей и на обратном пути встретила Гипси. Он мне сообщил весть, от которой у меня ноги подкосились: три дня тому назад арестован Чернявский[763]. Пришли ночью, очень долго обыскивали, ничего не нашли и забрали его. Гипси предполагает, что это ошибка, что у Владимира Степановича есть однофамилец и тезка – бывший офицер; Гипси говорит: «К приходу немцев быть арестованным – это, конечно, хорошо, но что они с Чернявским за это время могут сделать? Что с ним будет?»

Что с ним будет при его нервозности, его, как мне кажется, отсутствии мужественности? А НКВД способно на все… Гипси довел меня до дома. Поднимаюсь, вхожу – меня встречает Елена Ивановна Плен. На ней лица нет. Утром ее вызвали в милицию: высылка в 24 часа. Куда, каким образом, когда поезда не ходят? – «3-го вас погрузят на баржу и довезут до Шлиссельбурга[764], а там вы свободны, поезжайте куда хотите, живите где хотите, только не в Ленинградской области; можете взять с собой что хотите». Когда в назначенный час Вася поехал вместо Lily, чтобы сообщить о ее болезни, он там нашел человек сто высылаемых, главным образом женщин. Старушки в старомодных капорах, в потертых бархатных пальто. Вот с этими врагами наше правительство умеет бороться. И только, как оказалось, с этими. Немцы у ворот, расколошматили часть Ижорского завода, вот-вот войдут в город, а мы старух и одиноких беззащитных и безвредных людей высылаем и арестовываем.

Интересно, что эти «свободные» старухи будут делать, когда их высадят в Шлиссельбурге? В сентябре? Петр Великий не додумался до этого.

7 сентября, утро. 5-го выяснилось, что высылают и нашего хирурга В.Ф. Ионова, который работает в Мариинской больнице[765] и у нас, работает с утра до поздней ночи. Вечером позвонила Шостаковичу: высылается Оссовский с женой в 48 часов. Он будет хлопотать в НКВД за Оссовского и Елену Ивановну. Вчера у меня была С. Муромцева, чудесно рассказала свой визит к Мичуриной, изобразила в лицах.

Пришла Наташа Данько. Они 5-го сидели вечером в большой своей комнате на проспекте С. Смоленского[766]. Громкий разрыв орудия, занавеска против Наташиного окна разорвалась звездой, посыпались осколки стекла.

Они все выбежали в темную переднюю, потом нашли в комнате осколок. Забрали кое-что и уехали в город.

Сегодня я очень плохо спала. Если сегодняшний день обойдется благополучно для тех тысяч народа, которых посылают в честь МЮДа[767] рыть окопы под немецким обстрелом, будет чудо. J’ai la mort dans l’âme[768].

<9 сентября>. Днем 8 сентября у нас был Г. Попов. Он играл. Позвал меня и стал играть Равеля. Он играл «Promenade en auto», и в самом бравурном месте говорит: «Стрельба». Я его успокаиваю, он подбегает к окну. Высоко в небе белые комочки разрывов, отчаянная пальба зениток. Внезапно из-за крыш начинает быстро расти белое облако дальше и дальше, на него нагромождаются другие, все они золотятся в заходящем солнце, они заполняют все небо, облака становятся бронзовыми, а снизу идет черная полоса.

Это настолько не было похоже на дым, что я долго не верила, что это пожар. Горели, по слухам, нефтяные склады, продуктовые Бадаева[769]

.

Картина была грандиозная, потрясающей красоты. Облака по своей расцветке напомнили мне Ларино, так как нигде таких красивых облаков, как в детстве и юности, я не видела. Лет 12 – 14 я могла часами лежать на копне и смотреть на облака. В особенности при закате солнца. И чего я только там не видала. Фантастические горы, средневековые замки, озера, моря…

10 сентября[770]. 8-го, 26 VIII по старому стилю, Натальин день, годовщина Бородинского боя[771], бывший наш ларинский храмовой праздник, с молебном, пирогами, парадным, всегда запаздывавшим, обедом и гостями; мы тоже отпраздновали по-новому. Началась бомбежка города. Наташа Данько приехала ко мне с ночевкой, т. к. у сестры милиция не разрешает ей прописаться. Наш управхоз тоже еле-еле разрешил оставить ее на ночь.