Дневник. Том 1

Ну как тут жить? Я вспоминаю слова Шапиро: «Хорошо иметь директором человека, который: Шарик есть – Шарика нету». Сволочи! Да простит мне бумага.

31 января концерт молодых композиторов[1196]. Очень хороши романсы Животова на слова Натальи Ивановны, хорошо пел Легков. Евлахова глубокая вещь – поэма в форме вариации для скрипки[1197]. Кочурова мне песня «Россия»[1198]

меньше понравилась, чем другие его вещи, но когда Шестакова пела о красоте нетленной России, чувствую, что слезы на глазах. Смотрю: Тамара Александровна (она сидела передо мной) потихоньку вынимает платок и украдкой вытирает глаза.

Да – On appelle coïncidence ce qui n’est souvent que le résultat de l’obscure volonté qui maintient l’harmonie du monde. André Maurel. Les petites villes d’Italie[1199].

Читаю эти книжки, как раз про те места, где сейчас новые норманны воюют, идя по следам норманнов средневековых. Monte Cassino, Bari – Аквила, Апулия, Абруцци…

Бедная Италия.

10 февраля

. Вдруг, неизвестно почему, почувствовала, что мне душно, душно в России.

Народ-гигант посажен в клетку для попугая; в колечках сидят попугаи и кричат: «Да здравствует, Heil Sталин», а народ корчится в этой клетке; вроде той, которую придумал La Balue при Людовике XI, где ни встать, ни сесть, ни лечь.

Я устала от мелкопровинциальной светской жизни, без известий с Запада; жизни без горизонта, полуголодной, полухолодной, полукаторжной и абсолютно рабской. И знать, что умру нищей, ничем не в состоянии помочь сыну, и он будет нищим, и Сонечка, это ужасно, этот режим не может существовать. Русский народ его перерос. Русский народ завоевал себе свободу. Душно, душно.

13 февраля. Мне надо было вчера передать Бондарчуку акварель Анны Петровны, и он позвал меня «выпить рюмку водки». Рассказал следующий курьез. Поленов приглашает его к себе и рассказывает, что видел очень странный сон: видел Машанского в виде черта, и даже с хвостом, и, проснувшись, решил, что он предатель и дела с ним иметь нельзя. А тут еще приехал к нему Бабчин и тоже всячески отсоветовал объединяться с Машанским. (Кажется, приезжали московские гинекологи Малиновский и Мандельштам и не разрешили как будто трогать Оттовский институт[1200]

.) Причем и Поленов, и Бабчин были до этого во всем согласны с Машанским, и Поленов расписался под проектом Машанского. Теперь он просит Бондарчука ехать в Смольный и хлопотать об оставлении Нейрохирургического института самостоятельным. Антон Васильевич отказался ехать: «Зачем я буду наживать себе лишнего врага в лице Машанского? Раз Поленов заварил всю кашу, пусть и расхлебывает ее».

По-моему, уж раз пошли вещие сны, значит, дело или, вернее, авантюра Машанского не выгорела, и даже, пожалуй, его взгрели за это. Иначе Поленов не посмел бы видеть его во сне в виде черта да еще с хвостом.

Посмотрим, что будет дальше.

Третьего дня пришла Паллада, осталась ночевать, гадала.

Анне Ивановне нагадала близкую гибель родственника, возможность у ней самой нервного заболевания, творческий успех. Страшно расстроила бедняжку, которая беспокоится о брате, от которого нет никаких сведений с фронта.

Мне же опять: изменение судьбы к лучшему, успех, деньги, большое путешествие, дающее материальные блага, и когда все это осуществится и будет очень заманчиво жить дальше, умру внезапно, без страданий; гибели близких вокруг меня нету. И еще, что в моей жизни сыграет роль человек с именем на букву К. или R.?!

Ее бы устами да мед пить.

Рассказывала фантастические истории про столкновения свои с НКВД, как к ней, по ее мнению, подсылали каких-то женщин, приходивших якобы гадать; как одна из них, бывавшая за границей, привезла ей привет от графа Шевалье, никогда не существовавшего, причем ей как П.О. Гросс, что уже nonsens, т. к. ее заграничные друзья не в курсе ее последних бракосочетаний и т. п. Об изменах мужа, на что я ей советовала смотреть сквозь пальцы. Но все-таки Паллада уникальный тип.

У Бондарчука зашел разговор о том, что Анна Петровна ценит свою акварель (вид Летнего сада, берег Лебяжьей канавки зимой) в 2000 рублей А.В. считает, что это слишком дорого, таких цен нет. «И зачем ей деньги?» – сказала Тоня. «На черный день», – ответила я, на что Бондарчук сказал: «Черного дня у А.П. не будет, она не доживет до черного дня. Жизнь А.П. была очень счастливой и спокойной. Смерть мужа была большим горем. Умрет она внезапно, без страданий, такова ее организация».

Незадолго перед этим мы, т. е. Бондарчуки и я, были вечером у А.П. Антон Васильевич был расстроен – накануне умер от операции звездчатого узла больной. Сосуды были очень хрупкими, хрупкость была вызвана гнойным[1201]