Дневник. Том 1

И храбрость от рабства. Не хочу верить. Народ, сочинивший такую песню, как «Исповедь земле», не может быть долго рабом.

С тех пор как я, после прекращения обстрелов, повесила образа в угол, над письменным столом, мне кажется, что я немножко в церкви, та же тишина от них идет и спокойствие. Как жаль неверующих людей: Андрей Петрович и Тамара Александровна рассказывают, что Ксения Морозова до ужаса, до психоза боится смерти. И Тамара Александровна говорила о раненых, как спокойно и достойно умирают верующие и как мечутся, как боятся смерти неверующие. Она, ученый и микробиолог, глубоко верит в Бога.

Анну Петровну я подозреваю в теософии. У нее над кроватью висят образа, а в то же время она уже много раз при мне говорила, что христианство ничего миру не дало, мир не очистило.

Мне оно дает очень много. А таких, как я, во всем мире – легион. Что государственные системы от духа зла – это так. Но Христос – выше всего.

1 марта. Была сегодня в церкви. Великий пост. «Да исправится молитва моя»[1212]

 – трио, пели, как ангелы. И это пение уносит душу к Богу. Я плакала, и, мне кажется, плакала вся церковь. Нам всем, столько перестрадавшим, эти слезы дают успокоение. Слезы смывают житейские заботы, очищают душу, легко становится! И лик Спасителя, ах, какой лик, какая живопись. И, смотря на него, всегда думаю о Петре.

Как у меня сейчас в моем одиночестве мало житейских забот. Заботы еще все впереди с приездом девочек, Васи с семьей, но у меня какая-то твердая уверенность, что Бог на сирот пошлет и жизнь как-нибудь образуется. Может быть, Soeur Anne и увидит кого-нибудь со своей башни.

Я сегодня открыла Америку. Я открыла, что мы, Россия, не Европа, может быть Евразия, я не уверена в этом, надо подумать. Но мы не старая Европа, которой напророчили закат[1213]. Все латинские страны сдались сразу немцам. Скушал Гитлер Европу в один присест. И вот народ, ненавидящий колхозы, ненавидящий коммунистов, бросается на амбразуры пулеметов, таранит своим самолетом и собой врагов. Такого мир еще не видал.

И один выдерживает на себе всю тяжесть германского натиска.

А американцы за время войны потеряли 19 000 убитыми, но дали нам всякого добра на 4½ миллиарда. Золото – а у нас кровь. Кровь даром не течет. Она всегда дает всходы, и всходы после этой войны должны быть гениальными. Не дожить, но теперь я верю. Я верю, что русскому (не европейскому) народу принадлежит будущее.

Я сейчас в поисках каких-нибудь заметок о кукольном театре пересмотрела много иностранных мемуаров XVII века. Боже, какое презрение, какие ханжеские ахи и охи по поводу безнравственности и разврата русского народа. Стоит прочесть «Lettres d’Amabed» Вольтера и «Варфоломеевскую ярмарку» Бен Джонсона!

13 марта. Современные анекдоты:

Один русский – пьяница;

два русских – драка;

десять русских – очередь в шинок (шалман);

много русских – фронт;

один еврей – лауреат;

два еврея – блат;

десять евреев – наркомат;

много евреев – тыл.

Во время Тегеранской конференции[1214] Сталин, Черчилль и Рузвельт поехали прокатиться. По дороге встретилась им корова. Шофер хотел объехать, принимал все меры, но безуспешно. Рузвельт вышел из машины, пробовал прогнать корову, не смог. Не удалось это и Черчиллю. Тогда вышел Сталин, подошел к корове, пошептал ей что-то на ухо, и корова, задрав хвост, галопом убежала с дороги. «Как это вам удалось ее прогнать?» – спрашивают Рузвельт и Черчилль. «А очень просто. Я ей сказал на ухо: “Не уйдешь, так велю загнать тебя в колхоз”».

18 марта. В ответ на Наташино письмо пишу Васе следующее: «Милый Вася, сегодня я получила письмо от Наташи, которое меня страшно расстроило. Ты ей не пишешь, и она делает из этого соответствующие выводы, которые заставят ее разойтись с тобой.

Вася, не делай глупостей à la… У тебя двое детей, Наташа кормит Петрушу. Помни, что у тебя умерла сестра, чудесная девочка, и виною смерти, ее слабых нервов (хорея) и сердца было горе ее матери. Я плакала беременная, плакала, когда кормила. И не могу себе этого простить. Что, кого я оплакивала, стоил ли тот человек для меня мизинца Алены? Не могу этого вспоминать. Разводы, расходы всегда ужасно отражаются на детях.

Наташа героически прожила эти годы: здесь она содержала всю семью, сам ты знаешь, как ей трудно. А ты доставляешь ей страдания и ничего не делаешь, чтобы иметь возможность зажить семьей.

Подумай обо всем этом серьезно, пока не поздно.

Я, конечно, буду с внуками и Наташей.

Целую тебя, да хранит тебя Бог».

Я надеюсь, что написала достаточно энергично. Ох, это шапоринское наследие безвольности, неустойчивости и неблагородства.

28 марта. Сегодня получила от Наташи письмо, в котором она меня просит аннулировать ее предыдущее, «сумасшедшее, т. к. оно оказалось настоящим бредом. Единственным извинением может служить только мое отчаянное одиночество». Слава Богу. Хорошо то, что хорошо кончается.