Добровольческая армия в «Ледяном» походе

Сражение за Екатеринодар завершилось. Волею судьбы оно стало первым столь масштабным, продолжительным и кровопролитным сражением Гражданской войны, в котором столкнулись вооруженные формирования, порожденные новым временем и новыми реалиями – прообразы в ближайшем будущем массовых красных и белых армий. Потери сторон под Екатеринодаром поддаются лишь ориентировочной оценке. В.Е. Павлов сообщает, что численность Добровольческой армии после отхода от города сократилась в два раза: с 6 тыс. до начала штурма до 3 тыс. по его окончании[450]. В общих чертах эти данные подтверждаются сведениями о потерях в полках

[451]. Потери советских войск также были значительны. Отечественные источники и исследователи указывают, что они превосходили потери добровольцев и достигали до 2 тыс. убитыми и свыше 4 тыс. ранеными[452]

.

Итоги сражения за Екатеринодар выглядели далеко не однозначно. Успех советского командования заключался в том, что на этот раз ему удалось организовать оборону, а подчиненным ему отрядам – выдержать натиск добровольцев. Для руководителей обороны города и командования советских войск на Кубани отступление Добровольческой армии представлялось едва ли не полным ее разгромом, что привело к повторению ошибки революционного командования, уже имевшей место в феврале на Дону. В целом уровень командования советскими войсками на Кубани следует признать крайне низким. Фактически советские силы были лишены единого руководства и оставались разобщенными. По этой причине в период похода Добровольческой армии на Екатеринодар им не удалось использовать свой численный и технический перевес и контроль над путями сообщения. А.И. Автономова как командующего хорошо характеризует его доклад в Народный коммисариат по военным делам о военном положении края от 10 (23) марта: «Кубань очищена от реакционных банд. Отряд Корнилова прорвался за Кубань… Все пути ему отрезаны, вопрос нескольких часов полнейшего краха авантюры Корнилова. Екатеринодар взят 14-го марта. Филимоновская банда панически бежала в горы, оставляя оружие и автомобили; пути ей также отрезаны, сегодня жду развязки…»[453]. Подобная шумная реляция служит обоснованием потребностей войск буквально во всем – от патронов до аэропланов, трудности и неудачи при этом объясняются исключительно отсутствием денег

[454].

Добровольческую армию под Екатеринодаром впервые постигла серьезная неудача, которую, однако, нельзя считать ни поражением, ни тем более разгромом. В течение всех дней штурма добровольцы вели активные наступательные действия и сохраняли за собой инициативу. Отступление же происходило в соответствии с приказами начальников и в целом носило организованный характер. Тем не менее безуспешные бои последних дней, в которых армия лишилась половины боевого состава и своего командующего, олицетворявшего идею вооруженной борьбы с большевиками, наконец, сам факт отступления, наихудшим образом сказались на моральном состоянии добровольцев. Новый Главнокомандующий принял командование армией в тяжелейший для нее момент. Если авторитет Л.Г. Корнилова был для добровольцев совершенно непререкаем, то известие о вступлении А.И. Деникина на пост командующего было воспринято в частях неоднозначно. Вызвано это было в первую очередь тем, что «в дни Кубанского похода в качестве помощника командующего армией генерал Деникин не играл активной роли и даже был малозаметен»[455]

. Офицерский полк видел преемником Корнилова своего любимого командира генерала Маркова; недовольство и разочарование открыто высказывалось и в других частях, и особенно среди многочисленного населения обоза[456].

Ночью и днем 1 (14) апреля армия прошла 50 верст и остановилась на ночевку в немецкой колонии Гначбау и близлежащих хуторах. На следующее утро обнаружилось наступление советских отрядов на колонию с двух направлений: с юга, от станицы Андреевской, и с востока, со стороны станицы Ново-Величковской. Предпринятая ими после полудня атака была легко отбита заслонами Офицерского полка и до темноты не возобновлялась. Артиллерийский обстрел колонии, продолжавшийся весь день, наносил скорее моральный урон. По замыслу командующего, в предстоящем переходе армия должна была форсировать линию Черноморской железной дороги у станции Медведовской. Не желая до срока обнаруживать своих намерений, Деникин принял решение дожидаться ночи и выступать под прикрытием темноты. Спешно принимались меры, направленные на то, чтобы по возможности улучшить подвижность армии. Из-за отсутствия снарядов (их количество не превышало нескольких десятков) примерно половину орудий вывели из строя и сбросили в реку, четырехорудийные батареи стали двухорудийными, а в батарее Конной бригады осталось только одно орудие[457]. Максимально был сокращен обоз, лишнее имущество и подводы уничтожались.