Дочь фортуны

В ту ночь Тао Цянь понял, что не сможет в одиночку ухаживать за больной, ему нужна помощь. На следующий день, как только женщины вышли из каюты на корму, чтобы постирать белье, заплести косы, обшить перьями и бусинами свои профессиональные наряды, китаец сделал знак Асусене Пласерес: надо поговорить. Во время путешествия в нарядах жриц любви не было ничего предосудительного: женщины носили тяжелые черные юбки и блузки без украшений, на ногах сандалии, по вечерам кутались в покрывала, волосы собирали в две косы за спиной, макияжем не пользовались. Чилийки казались группой простых крестьянок, готовых к работе по дому. Асусена заговорщицки подмигнула товаркам и пошла за китайцем в камбуз. Тао Цянь протянул женщине большой кусок шоколада, украденный из капитанских припасов, и попробовал объяснить свою надобность, но Асусена совсем не понимала по-английски, и он уже начал терять терпение. Женщина уловила запах шоколада, и по ее индейскому лицу расплылась светлая детская улыбка. Она взяла повара за руку, положила ладонь себе на грудь и указала на женскую каюту, где в это время было пусто. Но китаец отвел свою ладонь, сам взял женщину за руку и подвел к спуску в трюм. Асусена слабо сопротивлялась со смесью удивления и любопытства, но Тао Цянь не дал ей времени отказаться, поднял крышку и подтолкнул чилийку вниз по лесенке, не прекращая улыбаться, чтобы успокоить свою гостью. Несколько мгновений они пробыли в темноте, потом Тао Цянь нашарил висящий на потолочной балке фонарь и зажег свет. Асусена захихикала: наконец-то этот странный китаец понял условия сделки. Она никогда раньше не занималась этим с азиатом, и ей было жуть до чего любопытно узнать, как выглядит его инструмент, но повар даже не попытался воспользоваться их уединением: наоборот, он потащил женщину за собой, проталкиваясь через лабиринт грузов. Асусена испугалась, что этот тип сумасшедший, и попробовала вырвать свою руку, но китаец ее не отпускал и уводил все дальше, пока фонарь не осветил каморку, в которой лежала Элиза.

– Иисус, Мария и Иосиф! – в ужасе перекрестилась Асусена.

– Скажи ей, пускай она поможет, – попросил Тао Цянь Элизу по-английски, как следует встряхнув, чтобы привести в чувство.

Элизе понадобилось не меньше четверти часа, чтобы слабым голоском перевести краткие инструкции Тао Цяня, а сам китаец достал из мешочка с драгоценностями бирюзовую брошь и покачивал ею перед лицом напуганной Асусены. Он объяснял условия договора: женщина должна дважды в день спускаться в трюм, мыть и кормить Элизу, и чтобы об этом никто не узнал. Если Асусена Пласерес выполнит свою работу, то по прибытии в Сан-Франциско получит брошь, но, если она кому-нибудь скажет хоть слово, Тао Цянь перережет ей глотку. Повар снял с пояса нож и поводил им перед носом чилийки; другой рукой он покачивал брошку, так что выбор был вполне очевиден.

– Понятно?

– Скажи этому проклятому китайцу, что мне понятно, и пусть уберет свой ножик, а не то он меня зарежет и сам не заметит.