Дочки-матери

Чего бы «устроить», думала долго. В голову ничего интересного не приходило. Эх жаль, Надьки нет, вот кто мигом бы нашёл развлечения. Захныкал спросонья Лерик, цыкнула на него так, что он со страху уснул, даже ворочаться перестал. Сообразил, вредина очкарик, что взрослых нет, никто не заступится. Люся прошлась по квартире, телевизор смотреть надоело, там у всех было весело, а у неё грустно. Залезла в холодильник, поковыряла холодец. Гадость: сверху застыл толстый слой жира, солёный какой-то, противный. Отрезать кусок торта не решилась — если тайком целый кусок взять, сразу увидят. Лучше бы пирожных купили, их можно потом потеснее сдвинуть, вроде как не брали. Зато отправила в рот большущую ложку селёдки под шубой и после кое-как разровняла, чтобы не видно было. Похрустела солёным огурцом, заела холодной картошиной. Наковыряла прямо пальцем горошинки из салата. Корки от мандаринов кинула в окно — в мусорном ведре найти могут. Нашла материн тайник в кухонном шкафу у самой дальней стенки. Целый кулёк конфет! Видно, Галина сама успела о них забыть, «коровки» не тянулись, ириски окаменели. Но Люся всё равно наелась сладкого до тошноты и с улыбочкой аккуратненько фантики завернула, словно целые конфетки. Вот смеху будет. Достанет мать нытику Лерочке угощение, а там кукиш — пустая бумажка. Так им и надо! Аж гордость охватила за свой вклад в победу справедливости. Да и Надька бы одобрила. Она как разъясняла: вот у Петракова ластик красивенький, так его втихую забрать и не воровство совсем. Петракова домой заберут и ещё десять новых купят, а Надьке и Люсе такого век не дождаться. Одна вообще безвылазно сидит, а вторую, если и возьмут, так сто лет пройдёт.

Наевшись, она стала бродить по квартире, беззастенчиво шаря по тумбочкам, шкафам, полкам. Слазила бы на антресоли, но даже со стула не дотянулась. Когда очередь дошла до серванта, ожидал Люсю наиприятнейший сюрприз. В одной из вазочек нашлось материно колечко, узенькое с голубым невзрачным камешком. Да уж, у Таши колечки красивше были. И на мгновение мелькнула мысль, что тётино кольцо забрать насовсем без спросу она бы не решилась. Поглядеть — поглядела бы, а забрать — побоялась. Сунула добычу в карман пальто. Карман уж год как порвался, и всё содержимое плавно перемещалась под подкладку. Стала дальше все шкатулочки и вазочки проверять и в одной из них — с узким горлышком — пальцы нащупали бумажку, да не одну. Десять рублей! Вот это повезло! Люся, старательно шевеля губами, пересчитала купюры. Несколько раз сбивалась, начинала сначала и насчитала оранжево-красными бумажками десять штук! Ну тут-то точно не убудет. Две бумажки отправились за подкладку, а остальные вернулись на своё законное место, словно их и не трогали. Спать отправилась, когда глаза слипаться начали. Уснула довольная: надо же ещё, дулась, что оставили с Леркой сидеть, а вон оно как всё обернулось замечательно.

Надя от восхищения с размаху треснула подругу по спине:

— Ворона! Вот ты молоток! Мы теперь богачи! Всего накупим!

Люся порозовела от удовольствия: да уж, не дундучка какая. Ловкая, может даже, половчее Надьки. Выждали, когда весь класс повели в кино.

— Слышь, Ворона, киношка для сопливых, мы как-нибудь уйдём да нормальное позырим. Как свет погасят, ты иди тихонько к двери, а если тётка с билетами остановит, скажи, мол, сикать иду.

Когда после сеанса детей вывели на улицу, воспитатель начала парами всех строить и громко пересчитывать, и тут сердито крикнула:

— Где опять Кочеткова эта и подружка её? Обратно приключения?

— Да тут мы, Ан Пална, — невозмутимо протянула Надя, вынырнув из-за угла здания. — Чего сразу на нас-то?

— Что вам за домом понадобилось? Не слышали, что зову?

— Сикать бегали, — прозвучал спокойный ответ.

— Да на улице-то зачем? — в сердцах бросила женщина. — В кинотеатре не могла сходить? Что за дикость?

— Да я хотела, а там тётенька заругалась, — подхватила Люся, старательно прижимая локтями оттопыренную кофту. — Говорит, кино кончилось, теперь нельзя в туалет идти.

Огромная по всем меркам сумма в десять рублей кончилась на удивление быстро. А чего такого купили — непонятно. И вроде на сдачу каждый раз давали так много звенящих монет, что, казалось, их за целый год не истратить. Подружки успели крепко поругаться перед сном, упрекая друг друга в невнимательности. Может, одна из них сдачу неверно взяла? Или другая обронила ненароком горсть мелочи? Но Надя пошла на перемирие первой:

— Да ладно, Ворона! У нас ещё десятка есть, погуляем.

— Вспомнила! — воскликнула Люся. — Мы ж билетики в книжном тащили из ящика!

— Ой, точно! Дед этот, жулик, всё говорил, что краски выиграем или карандаши. Ты сколь билетов брала?

— Не помню, — пригорюнилась Люся. — Много вроде. Когда календарик выиграла, я ещё стала тащить, чтобы краски выпали.

— Во-во! Я тоже краски хотела, а вытащила блокнотик и карандаш. Это дедка виноват, а не мы! Он нарочно без выигрыша подсунул.