Дочки-матери

Наталья продолжала выдавливать улыбку, хотя внутри всё тряслось от злости. Отказались от ребёнка!!! Отказались!!! В голове не укладывается. Да знает она, конечно, слышала, что иногда женщины отказываются от ребятишек сразу после родов. И истории эти вызывали справедливое осуждение и возмущение. Но чтобы вот так отдали в детский дом собственного взрослого ребёнка без всякой причины! И какая вообще может быть на то причина, кроме как смерть родителей, тюрьма или беспробудное пьянство? Но Галина не подходила ни под одну из этих категорий. И как бы сейчас Наталья ни кипела от справедливого гнева, факт оставался фактом. Людмила Воронцова — воспитанница детского дома и надлежит её туда вернуть по всем правилам и законам.

Гостья сидела, расслабившись: всё лучше, чем тащиться по морозу. Квартирка у гражданки Ариншиной ничего, уютная. Балкон на кухне. А у Ксении балкона нет, второй этаж. Вечно бельё в ванной сушить. Вещичек импортных много — не бедная женщина. А мужика нет, если только приходящий. Она сразу смекнула, и когда мыла руки в ванной, и когда в комнату заглядывала. У неё глаз намётан: не живёт здесь мужик постоянно, точно не живёт. Может, потому и в квартире чисто. Кому мусорить-то?

— Ой, это у вас конфетница… не в «Ядране» брали? — внезапно воскликнула она, продолжая шарить глазами по кухонным полкам.

— Точно, там, — машинально ответила Наталья. Она давно нить потеряла, пытаясь сообразить, как бы уговорить эту тётку с бараном на голове оставить Люську до выздоровления дома.

— Вот я мигом догадалась, — с ноткой зависти вздохнула гостья. — Раза три ездила, да были всё коричневые да зелёные, а так хотелось красненькую. Нарядней всё же на столе.

Глаза у Натальи сверкнули. Вскочила и, высыпав сушки прямо на кухонный стол, вытерла конфетницу и поставила перед опешившей Ксенией.

— Вы что? Этого не нужно, — тотчас поджав губы, отрезала гостья.

— Да что вы, Ксения Дмитриевна? Я же не взятку вам сую, да и зачем? — приподняв брови, проворковала Наталья. — Праздник же, чего ж хорошего человека не поздравить?

— Неудобно как-то, — замялась Ксения, вожделенно поглядывая на конфетницу. — Да и в сумку не влезет.

— Ой, Ксения Дмитриевна! Да чего неудобно, когда вам по магазинам-то бегать при вашей работе? А я вам упакую не хуже, чем в магазине. И пакет у меня есть, — продолжала разливаться соловьём Наталья.

Уже в дверях, шёпотом, чтобы не разбудить до сих пор дремавшую Люську, гостья, прижимая к груди пластиковый пакет с фотографией Беаты Тышкевич, пробормотала:

— Я насчёт Люды договорюсь, ну пока болеет. Только вы уж справочку у врача возьмите обязательно, как для школы берут. Чтобы и число было, и сколько дней. Да, и что от физкультуры освободить, тоже пусть напишут. Ну они знают, главное, уж вы не подведите, непременно, чтобы справка была.

Приходила знакомая терапевт из районной поликлиники, Дина. Люську прослушала, поколачивала пальцами по тощей спине, но по счастью, как и Ольга Дмитриевна, хрипов не нашла.

— Ты ей, Наташ, бисептольчик подавай от греха. А то спустится всё в бронхи, а там и до осложнений недалеко. Давай по полтаблетки два раза в день. И смотри, чтобы не на голодный желудок. Ну, конечно, обильное питье, сухое тепло. Капли в нос. Хотя я своему Борьке всегда растительное масло с луковым соком капаю.

— Дин, а выпиши-ка мне больничный, не хочу девочку одну дома оставлять.

— Ну-у-у, ладно, выпишу на пять дней. А там видно будет: надо ли продлевать. Если продлевать, то в поликлинику не ходи, лучше вызов на себя повторный оформи.

Дина подмигнула Люське.

— Давай, девушка, поправляйся, а то все праздники в постели просидишь, — сунула в кармашек халата хрустящий червонец и упорхнула.

— Не буду таблетку пить! — крикнула племянница, отстраняя Натальину руку с лекарством.

— Это ещё почему?!

— Я поправлюсь — ты, Таша, меня сразу обратно сдашь! — выпалила Люся и заревела.

— С ума, что ли… дурочка какая! — растерялась Наталья. И от растерянности произнесла наиглупейшую фразу. Что скорее сдаст обратно племянницу, которая не хочет выздоравливать. После чего Люся мигом сунула таблетку в рот, даже водой не запив, и теперь заревела от горечи на языке.

Наталью откровенно пугала появившаяся у племянницы манера рыдать по любому и часто совершенно не стоящему поводу. Вчера она залилась слезами оттого, что Таша вывалила на её кровать все сувенирчики, которые не успела раздарить подругам. И Люся старательно оплакала каждый подарок в отдельности. Потом причиной стал прочитанный рассказ Драгунского про светлячка. Племянница уверяла, что жук наверняка в коробочке сдох. Дальше потоки слез заливали крошечную ёлочку и стеклянного оленёнка, которых принесли Ольга Тихоновна с сестрой и мужем.