Дочки-матери

Когда Наталья задумывалась о том, как изменилась её жизнь, с удивлением замечала, что если и сталкивается с проблемами, то абсолютно не там, где она их старательно ждала. Вначале казалось, что при совместном житье она просто с головой уйдёт в быт и прямо-таки потонет во всевозможных хозяйственных делах. А оказалось даже легче. Как только Люся перестала за неё цепляться и рыдать по любому поводу — и пусть не сразу, но стала общительной, теперь охотно бегала после уроков в магазин. Конечно, серьёзных покупок ей пока не доверяли, но молоко, хлеб и подобные простые вещи перестали быть обузой. А то идёшь с работы уставшая и вдруг вспоминаешь, что наутро хлеба не будет. А Люська вечером с гордостью и обстоятельно докладывала:

— Таш, главное, беру такая молоко, а бабуся одна говорит: «Девочка, не бери, пакеты лопнули, подтекают все». Я, Таш, вежливо сказала «спасибо» и сбегала не в молочку, а в другой, ну за домом, ну где ещё варёных куриц дают.

— В кулинарию, что ль?

— Ага. А там в бутылках было. Я взяла две и яиц десяток. Даже не кокнула ни одного! Ну одно треснуло чуток, я его уже съела.

— Сырое?!

— Не, я его сварила, только белок чуть вывалился и соплёй повис, а потом так соплей и сварился. А хлеб взяла бородинский, я немножко с него отковыряла зёрнышек, и ещё белый за двадцать восемь копеек. Остальные твёрдые были, я все перещупала вилочкой, как положено. Вот. И там на сдачу было пятнадцать копеек.

— Ну и молодец. А чего мороженое не купила на сдачу-то?

— Рожки кончились, а на стаканчик четыре копейки не хватало.

— Уроки сделала?

— Ага, только ещё надо на карте реки отмечать.

Так же потихоньку разобрались с уборкой. К середине года добилась, чтобы племянница, приходя из школы, не таскалась везде в форме и не швыряла её на стул, а вешала на плечики за ручку шкафа. Наталья долго ещё гордилась сама перед собой, как ловко она установила этот порядок. Попросту объяснив, что сразу пристроенная на плечики форма не нуждается в глажке, а следовательно, работы меньше. Люся сосредоточилась именно на фразе «меньше работы». Видимо, сколько-то лени от матери ей досталось и она старалась показать усердие только там, где ей было интересно. Например, ходить в магазин интересно, а подметать пол и вытирать пыль — нет. Но эти проблемы Наталью больше врасплох не заставили и в тупик не ставили. Куда сложнее было находить правильные слова для совершенно непонятных ситуаций.

Стоило Люське хвастливым голоском заявить, что попёрся её Кононенко провожать аж до самого подъезда. И по дороге пару раз пихнул, и она, конечно, пихнула его в ответ, и так весело и дружно дошли они до пятиэтажки. А возле неё гулял Баскаков. И вот ваще дураки эти Баскаков и Кононенко. Потому как устроили промеж себя драку. Нет, она, конечно, в драку не лезла, она халда, что ли, просто постояла, посмотрела немножко. И пошла домой. А эти два попинали друга ещё и разошлись. Но хитрая Люся, спрятавшись на втором этаже, видела в окно лестничной площадки, как Кононенко ушёл, а Баскаков ещё немного у подъезда постоял.

— А ты нарочно, что ли, только с хулиганами хороводишься? — хмурилась Наталья. — Что это из школы с мальчишками идёшь? У тебя что, подружек нет?

— Что ты, Таша! Я с Анькой дружусь и с Валькой, и Лидка с нами всегда на перемене, мы ж в одном звене на труду. А Валька говорит, что Кононенко влюбился в меня и Баскаков тоже.

— Ещё лучше! Сопливки, а про любовь рассуждают! — в сердцах восклицала Наталья.

— Ну Та-а-а-ша, — кокетливо тянула племянница, — я же в классе самая красивая, ну ещё Женька Садовская немножко.

— Я вот тебе покажу — красавица нашлась! А ну иди карту рисуй, ночь-полночь — она уроки не доделала! — рявкала тётя

Люська испуганно замолкала и моментом исчезала с кухни. А Наталья начинала изводить себя мыслями, что вот явно она не так девочку воспитывает. Может, надо было спокойно поговорить, а не рычать, как собака цепная? А с другой стороны, сейчас не цыкнешь — и племянница вообразит, что и впрямь хороша донельзя и весь интерес только глазки строить. И даже ночью мешали эти мысли заснуть. Да итить-колотить, сама ведь добивалась, чтобы Люська хорошо выглядела, чтобы была нарядно одета, и никакой убогой печати сиротины брошенной на ней не было. И вроде как был это вполне оправданный порыв приучить к аккуратности, чтобы следила за собой, не ходила распустёхой — а вон как вышло. Переборщила в точности как в поговорке: хорошее улучшать — только портить. Да, но хорошего-то чего было? Плохое старалась выправить. Ох… сложно всё как с девчонками… Сама-то Наталья разве в этом возрасте про мальчишек думала? Да, ну когда ей было… она, почитай, кроме как накормить, одеть Андрея вообще в голове ничего не держала. Это уж потом, когда замуж вышла, вдруг словно проснулась. И захотелось хорошо одеваться, и дорогие вещи покупать, и в парикмахерскую ходить. А что, появилась возможность, что ж, в дерюгу замотаться и пучок вдовий закрутить? Они с мужем вместе работали — не заслужила, что ли?