Дочки-матери

Под благовидным предлогом отослала племянницу в гости к соседке. Люська вернулась задумчивая. Походила по кухне с загадочным лицом. Наталья не выдержала:

— Ну как там Ольга Тихоновна, понравился пирог?

— Ну, да-а, — протянула Люся. — Говорит, у тебя дрожжевое тесто лучше выходит, чем у неё. Таша, а у нас вата-то есть?

— Есть немного, а тебе зачем?

— Ну как же, — пожала плечами племянница. — Вдруг у меня это начнётся, надо вату класть в трусы. Только лучше, чтобы сверху тряпочка была или марля, а то негигиенично.

Наталья прикусила губу. Ой ду-у-ура, она же забыла совсем, что надо бы давно племянницу предупредить, что начнутся кое-какие женские дела, а то испугается, как когда-то сама Наталья. Её никто не предупреждал, перетрусила тогда здорово — аж ревела втихомолку. Вот тебе и воспитательница, такую важную вещь упустила, прямо счастье, что Ольга Тихоновна ошибку исправила.

Когда, встретившись с соседкой у лифта, начала благодарить, та рассмеялась. Да что ж такого, врачу легче всё правильно растолковать. И в конце прибавила, что Наталья слишком уж придала значение Люськиной осведомлённости о беременной девятикласснице Нельке. Ведь на самом деле её захватила возможная свадьба, а конкретно — нарядное платье и фата, потому как она ни разу вблизи невест не видела. И Ольга Тихоновна посоветовала поменьше искать проблем на пустом месте.

Наталья кивала: да, действительно, всё верно. Но для себя решила наоборот. Лучше уж проявить излишнюю бдительность, чем потом встать перед неприятным фактом, как Нелькина мать.

Через несколько лет, вспоминая свои страхи, а иногда откровенные промахи, Наталья готова была расхохотаться в голос. Она действительно вела себя смешно и не всегда умно. Ну уж извините: на педагога не обучалась и собственных детей заводить не планировала. Вышло всё спонтанно, а может, и хорошо, что толком обдумать и взвесить возможности не представилось. Иначе жизнь сложилась бы по-другому и у неё, и у Людмилки. А по-другому — вовсе не означает лучше. И вполне себе у них всё нормально, как и в обычной семье. А неурядицы у всех бывают. Что ж, они куклы, что ль, говорящие — ни разозлиться, ни обрадоваться не могут? Но всё-таки хорошо, что почти миновали ставящие в тупик проблемы. Вечно они заставали Наталью врасплох, когда совершенно не знаешь, что делать, а постоянно спрашивать советов не в её правилах. И подчас она явно перегибала палку. Как-то увидела у племянницы яркий импортный ластик и прицепилась: откуда да откуда? Прямо сердце сжалось: вдруг стащила у кого?

— Да я с Валькой поменялась, — убеждала Люся. — Я ей — календарик с Кикабидзе, а она мне — ластик.

Но Наталья не успокоилась, пока не выяснила у Вали, что действительно состоялся такой обмен. И потом было ей стыдно, хотя Люся об этом позабыла сразу же, а она два дня ворочалась и уснуть не могла, что подозревала напрасно ребёнка в воровстве.

Вспомнилось, как зашла речь о каких-то сведениях в школу, мол, про родителей, где работают. Про тётю Люся подробно написала и сказала, что папы у неё нет.

— Это как нет? — вскинулась Наталья. — Есть у тебя папа, как у всех детей, вернее… был, потому что он погиб.

— Таш, чего Кефирыч помер, что ли? — равнодушно спросила племянница.

— Да какой он тебе папа?! — скривилась Наталья. — У тебя хороший папа был, молодой и красивый. Жаль только, что на такую… — тут у неё хватило ума переменить тему. Полезла в святая святых — альбом с фотографиями, что хранила специально не на виду. Убедила себя, что, повесив фотографии погибших, как будто ещё раз их схоронит. А так иллюзия, что уехали работать далеко-далеко. Глупо, конечно, со стороны, но ей так легче.

Люська с удивлением разглядывала карточку Андрея. Вот он школу окончил, вот уже в училище, а вот Андрей с Виктором судят товарищеский матч. Даже на маленьких фотографиях видно, как они с отцом похожи — рот такой же и глаза, и носик прямой, аккуратный. Люся переводила взгляд с карточек на своё отражение и вдруг вздохнула и, уткнувшись в Наталью, заплакала. И между всхлипами сокрушалась, что это несправедливо и не по-честному, если у неё был такой весёлый и молодой папа Андрей — взамен получить облезлого Кефирыча!

Наталья не знала, что ответить, потому как была абсолютная согласна, что это просто верх несправедливости и быть так, конечно, не должно, но вот случилось. Она даже не утешала племянницу, а просто обнимала за плечи, гладила по спине. Как ни крути, ребёнок имеет право поплакать по родному отцу. Несколько дней Люся словно ни о чём другом даже говорить не могла. Даже после родительского собрания классный руководитель Наталье пожаловалась:

— Знаете, Наталья Валентиновна, Люда вдруг стала рассказывать про папу героя. Верите, был у нас классный час, посвящённый военным подвигам, она тут как тут. А мой папа и тоже герой, хотя не воевал. Сочинение задали — вновь про героизм отца вышло. Я, конечно, понимаю, что детям свойственно приписывать громкие заслуги, когда по какой-то причине они растут в неполной семье, но…