Доказательство и вера. Философия и религия с XVII века до наших дней

Отныне Другой меня избегает; я хотел бы воздействовать на его свободу, присвоить ее себе или, по крайней мере, заставить ее признать себя как свободу. Но эта свобода мертва, ее абсолютно больше нет в мире, где я встречаю Другого-объекта, так как ее характеристикой является быть трансцендирующей в мире. Конечно, я могу схватить

Другого, задержать, толкнуть его… но все происходит так, как если бы я хотел овладеть человеком, который убегал бы, оставляя у меня в руках свое пальто.

Это именно пальто, оболочка, которой я владею. Я могу заставить умолять о милости или просить извинения, но я никогда не буду знать, что эта покорность означает для свободы другого и в ней[748].

Тем не менее Сартр дает понять, что его выводы в отношении взгляда другого могут не работать в необычных, «радикальных» условиях. Изложив свои пессимистичное воззрения, он делает следующее примечание: «Эти соображения не исключают моральной возможности освобождения и спасения. Но она должна быть достигнута в конце радикального обращения, о котором мы не можем здесь говорить»[749]

. (К счастью, некоторые из философов, о которых речь пойдет в следующем разделе, предлагают альтернативные модели понимания любви и опыта общения)[750].

Наконец, стоит отдать должное Бовуар за «разоблачение» сексизма. В работе «Второй пол» она разоблачает и критикует сексизм в различных культурах, как в религиозных, так и в светских, выявляя множество способов угнетения женщин. Бовуар показывает, как апеллирование к разуму, беспристрастности и доказательствам у мужчин (а иногда и у женщин) может скрывать за собой гнетущие политические и психологические проблемы. Она настаивает на том, что философию женщин должны развивать женщины. «Как бы мужчина ни симпатизировал женщине, он никогда до конца не представляет себе ее конкретной ситуации. В то же время мы глубже, чем мужчины, знаем женский мир, ведь в нем наши корни, мы тоньше улавливаем, что значит для человека быть женщиной, и больше стремимся узнать это»[751]

.

Поскольку право голоса в философии, религии и т. п. принадлежало мужчинам, у женщин «нет собственного прошлого, собственной истории, религии». Бовуар не просто выступает за политическое или философское равенство мужчин и женщин:

Все неустанно стремились доказать, что женщина выше, ниже или равна мужчине; она сотворена после Адама, а значит, она – существо второстепенное, говорили одни; напротив, говорили другие, Адам был лишь наброском, человек удался Богу в совершенстве, лишь когда он создал Еву; ее мозг не велик – но относительно он больше; Христос воплотился в мужчине – может, это из смирения. Каждый аргумент сразу же влечет за собой контраргумент, и часто оба они безосновательны. Чтобы во всем этом разобраться, нужно выйти из проторенной колеи, отказаться от расплывчатых понятий высшего, низшего, равного, которые извратили смысл всех дискуссий, и все начать заново[752]

.

В каком-то смысле современная феминистская философия религии (о которой речь пойдет ниже) и начала все заново, вскрывая прошлые обиды и продвигая проекты от имени женщин и обращенные к женщинам.

Веиль, Бубер, Левинас, Марсель