Дом грозы

Волчица жалобно скулит, как если бы в ней не было человеческой души. Она кажется по-настоящему испуганным животным, которое прижимает уши к голове и смотрит вперед с опаской. Фандер ее понимает, он нервничает не меньше, и вид бескрайнего земляного моря вгоняет в дрожь. Куда ни поверни – всюду только черная почва, срастающаяся на горизонте со стальным небом. А если они потеряются? Что тогда? Умрут среди этих просторов от голода и жажды?

Одиночество угнетает, потому что нельзя поговорить с Нимеей. Кожа покрывается мурашками из-за того, что от земли веет могильным холодом. Фандеру не по себе, он, хоть не считает себя трусом, боится от незнания, куда идет.

– Нимея, ты можешь на секунду стать человеком и указать дорогу? Я с ума схожу, у меня паранойя.

Вот на что это похоже. Паранойя. На лбу испарина, дыхание прерывистое, частое.

Она мотает головой из стороны в сторону, а Фандер не понимает, почему ей нельзя стать человеком хотя бы ненадолго? Фандеру кажется, что они не туда свернули и скоро просто упрутся в тупик.

– Это земля во всем виновата? Из-за нее я так встревожен? Не сказал бы, что когда-то так боялся.

Голова волка медленно опускается вниз, нос едва не касается земли, а потом снова поднимается. Фандер воспринимает это за знак согласия.

– А ты?..

Он останавливается, и волк тоже, опередив Фандера всего на пару шагов. Сначала ждет, потом поворачивает голову и внимательно смотрит, но вместо ответа Хардин опускается перед Нимеей на колени, будто обессилев. Нимея медленно к нему подходит, волчьи лапы ложатся на плечи, мокрый нос утыкается в сгиб его шеи.

– Нимея, неужели так важно, чтобы я не знал дороги? – Он утыкается лицом в ее шерсть. – Я должен тебе доверять, в этом все дело?

Волчица тихо рычит, отстраняется, и ее нос касается его щеки. Они сидят недолго, но за это время небо успевает еще ниже нависнуть, оно теперь давит, и даже дышать становится тяжелее.

– Я доверяю.

Они медленно двигаются дальше. Земля продолжает навевать ужас, а паранойя не дает успокоить сердце, которое слишком быстро колотится, как при надвигающейся панической атаке. Фандера охватывает удушающий ужас.

Никогда еще не было так трудно переставлять ноги. Страх неестественный – стоит только напомнить себе, что для него нет, в сущности, причин, как он исчезает. И тут же небо светлеет, тут же можно дышать.

Все хорошо, это все ненастоящее.

Вот так, отлично…

А потом из ниоткуда поднимается туман.

– Как ты можешь знать, куда идти, если ни черта не видно на метр вперед?

Она жалобно смотрит на него и еле заметно дергает носом вверх и вниз. Как можно что-то разглядеть в этом густом, словно молоко, тумане?

Фандер чувствует сердце, бьющееся на уровне глотки, но продолжает переставлять ноги. Он хочет, чтобы их путешествие поскорее закончилось, и даже не помнит, зачем и куда идет. В тумане мелькают длинные розовые волосы, а теплый свет разливается под ногами, будто выглянуло солнце и пролило на землю немного жидкого золота.

– Брайт Масон? – бормочет он.

Шерсть волчицы встает дыбом, она преграждает Фандеру путь.

Алле-алле-алле-у…

Песня сирены звучит отчетливо, Фандер не сомневается, что она настоящая. Мозг не может играть с ним такую злую шутку, создавая такие реалистичные галлюцинации. Но и правдой это быть не может.

– Это мои страхи, так? Это все ненастоящее, я понял, но это мой страх, да?

Нимея смотрит на него пристально и жадно, будто ждет, что он сам ответит. На каждом вдохе в его сердце будто вонзается горячий нож. Болезненно и обжигающе.

Снова всполохи розового впереди. Густой туман стоит стеной, ничего не видно на расстоянии вытянутой руки, так что идти приходится практически вслепую. И всякий раз взгляд цепляется за новые детали. Волосы Брайт мелькают справа, заставляют крутануться на месте. Лоб горит, покрыт испариной, а глазам больно от напряжения.

– Я просто буду смотреть вниз, – велит он сам себе, сжав покрепче кулаки.

Метр за метром они продвигаются вперед, а светлее не становится. Фандер почти уверен, что как минимум дважды сворачивал вправо, избегая появившегося из ниоткуда очередного фантома, и теперь пытается держаться левее.

– Твою мать! – вопит он, увидев черную кудрявую макушку на уровне земли.

Это человек. По обе стороны от головы виднеются безвольно раскинутые синюшные, тошнотворно-бледные руки мертвеца.

– Энграм? – Голос Фандера надламывается, как сухая ветка, а ноги подкашиваются, тянутся к земле.

Нимея тут же заслоняет собой мертвеца, чтобы Фандер смотрел на нее, а не куда-то еще.

– Это Энграм…

Она отчаянно качает головой, прижимается к его лбу, глубоко дышит в надежде, что Фандер поймает ритм и успокоится.

– Мне это только кажется, – шепчет он.