Дом грозы

– Всегда знал… и просто делал что мог. Я хотел всего и сразу. И видел, как в итоге ты выходишь ко мне из толпы ненавидящих меня людей и встаешь рядом, – прости, но я все-таки скажу. Я в это не верил, но я этого хотел.

– Почему я? – Она смотрит в глаза Фандеру, чтобы неминуемо утонуть в нежности и боли, плещущейся на поверхности изумрудной радужки. – Никто никогда меня не любил.

– Я достаточно сумасшедший и недостаточно правильный. – Он улыбается, как мальчишка, прикрывая глаза и наслаждаясь ее прикосновениями, Нимею это даже забавляет.

Она продолжает его касаться, обещая себе, что остановится через секунду или две, возможно, через три.

* * *

Нимея не может уснуть. Фандер спит рядом, почти спокойный, а она бросает на него взгляды снова и снова. Закроет глаза, лежит пару секунд и опять открывает, будто он может исчезнуть. Привычка сторожить сон Хардина – дурная. Не обсуждается.

– Ты лишил меня сна, чертова принцесса, – шипит Нока уже под утро, когда солнце еще не встало, но вот-вот встанет, и поднимается с кровати.

Тело ломит от недосыпа и слишком мягкого матраса. В комнате чертовски холодно, и стоило бы остаться под одеялом, но Нимее уже надоело валяться. Она выходит из спальни без фонарика, рассчитывая на естественное освещение из окон, и бредет по комнатам, которые они толком не исследовали минувшим вечером.

Она притормаживает перед музыкальной гостиной и улыбается собственной фантазии: танцы и игра на рояле. Нимея представляет, как со стен исчезают пыль и паутина, шелковые обои вдруг пахнут чистотой, а стекла вновь сияют в рамах, и жизнь становится такой же отреставрированной, как этот замок. Нока подходит к роялю, сметает рукой сухие листья и садится на банкетку.

Девочки из бедных семей не учились играть на музыкальных инструментах, а Нимее это всегда казалось очень красивым. Она могла бы стать пианисткой, быть более нежной и душевной, влюбиться в кого-то и выйти замуж.

Нимея смотрит на клавиши, поднимает руки и нажимает на одну из них наугад. Когда так делала Омала, получалась музыка, она вслепую делала что-то, и из-под тонких длинных пальцев выходили нужные чистые ноты. Со стороны казалось: играть легче легкого, но расстроенный инструмент только натужно гудит.

Нимее страшно. Она скучает по всему миру сразу: по тому, каким он был до войны, и по тому, каким его представляли участники Сопротивления. Речь Фандера засела в голове. Он хотел бы, чтобы все было иначе, но не так, как в Сопротивлении, и не так, как в Ордене. Ей стыдно признаться, что она ему верит, и от этого душат слезы. Верит каждому слову своего лютого врага и больше не чувствует неприязни – единственное, что держало ее в тонусе. Единственное, что оправдывало его поступки. Она из ненависти убила этого человека, не сожалея. Да, он потом ожил, но мог и не ожить.

Нимея утыкается лбом в грязные клавиши, и инструмент жалобно воет.

Она везет его в опасное место, не выяснив толком, что его там ждет.

Нимея тихо и искренне плачет.

Она бездумно рискует им ради другого, просто использует, потому что может это сделать. И пусть Фандер и Энг хоть трижды братья, она-то не уточнила, хочет ли Фандер спасать кого-то, или нет.

Она задыхается от обрушившегося на плечи чувства вины.

И да, она не сядет за один стол с чертовой Бэли Теран, а причины, по которым разделит трапезу с Фандером Хардином, ей до сих пор противны, потому что ни за что она не произнесет вслух, что он ей… нравится? Приятен? Ей хочется, чтобы он ее обнимал?

Какая же она лицемерка, ради сил святых! Так недалеко до ненависти к себе.

– Ты плачешь. – Хардин появляется в комнате и замирает в дверях.

– Да. – Нимея кивает, но не встает к нему навстречу и даже на него не смотрит.

– Почему?

– Я не очень хороший человек.

– Почему? – Он делает шаг вперед, но не садится рядом, просто смотрит на Нимею сверху вниз.

– Я эгоистка.

– Это же я эгоист. – Теперь на его губах появляется улыбка, но Нимее, кажется, совсем не смешно.

– Я не спросила, хочешь ли ты поехать…

– И я бы поехал.

– Я не спросила, хочешь ли ты умереть…

– Но я бы умер.

– Да что ж ты такой хороший-то! – Нимея вскакивает с места. – Что ж ты такой… не плохой! Я привыкла тебя ненавидеть, почему ты не понимаешь?!

– Тебе было бы проще, если…

– Да! Мне, черт возьми, было проще! Теперь мне тебя жаль. Я больше не хочу, чтоб ты сдох! А мы… напарники. У нас цель… И я должна быть готова к тому, что кто-то из нас умрет!

– И что изменилось?

– Я не знаю, но раньше я не боялась Имбарга, будь это хоть яма с убийцами, а теперь боюсь, потому что ты там будешь один, а твоя кровь так и не пробудилась. Ты будешь на чужой территории, маг земли, словно слепой щенок. И я почему-то не хочу твоей смерти, не хочу.

– Почему я должен умереть? – Он хохочет и берет Нимею за руки. От нежности в его взгляде она бесится еще больше.