Дом грозы

Он ничего не боится, будто все хорошее с ним уже случилось. Он не хочет прощения, потому что себя не простил. Он не хочет слышать, что он зло, потому что уже считает себя злом. Он не боится смерти?

– Ты не боишься смерти?

– Не особо.

– Почему?

– Ну, во-первых, я уже умирал, и все обошлось. – Фандер улыбается, а Нимея разочарованно опускает руки. Опять пошли его дурацкие шуточки. – Во-вторых, я надеюсь, что ты скажешь: «Эй, котик, вставай! Не смей умирать, чертова принцесса!» И силы твоей злости хватит, чтобы меня спасти.

– Не доводи… до этого. И уж пробуди в себе там свою магию, будь добр, мне будет спокойнее.

Хардин кивает и закидывает на плечо сумку, которую успел собрать, пока Нимея сидела наедине с роялем.

– Пошли уже, я голоден, а обеда не предвидится до Дорна, так? К тому же идти нам исключительно пешком.

Нимея смотрит на него еще какое-то время и не может поверить, что перед ней тот самый Фандер Хардин, что всегда был в ее жизни. Те же волосы, глаза и кожа. Тот же рост, телосложение и самодовольство.

– Даже как-то жаль уходить отсюда… Мы же вернемся? – Она даже не задумывается о своих словах.

На самом деле больше всего на свете ее страшит слово «Дорн», и она готова делать что угодно, но оставаться на месте. Они могли бы уже быть там, в доме Рейва и Брайт. Она могла бы уже обнимать мать и разговаривать с отцом. Но Нимея Нока имеет право бояться, страх ее душит, так же как и любого другого обычного человека.

– Да, конечно. Ты что, и вправду меня хоронишь? Не выдумывай. – Нимея улыбается, потому что он принял ее сомнения на свой счет. – Вернемся, еще как! Поставим новый рояль, и я тебя научу играть, как тебе идея? Ты же явно рыдала, потому что не умеешь.

– Да, ты прав. – Нока разводит руками, делая вид, что он действительно ее раскусил.

– Не расстраивайся, это не сложнее, чем танцевать.

– Я и танцевать не умею.

– Да, я знаю. – Он разворачивается на каблуках и идет в сторону выхода.

– Мне кажется, ты все испортил, – сообщает Нимея ему вслед.

– И что же?

– Ты заставил меня перестать тебя презирать!

Он уже стоит на широкой парадной лестнице и оборачивается к Нимее через плечо. Она засматривается на его фигуру, застывшую посреди развалин замка. Нимея не может отделаться от мысли, что могла бы остаться тут навечно и вообще отказаться от всего этого мира. Ей бы, пожалуй, хватило замка, леса, и она могла бы до конца дней ненавидеть Хардина и каждый день напоминать ему об этом.

– Значит, я на шаг ближе к цели.

– Даже знать не хочу, какая у тебя цель.

Но стоит Фандеру отвернуться, и Нимея улыбается. А потом снова задается вопросами, что не давали спать, и новыми, к которым пришла час назад:

Почему он любит меня? Почему я не хочу его смерти? Он ничего не боится, будто все хорошее с ним уже случилось? Он не хочет прощения, потому что себя не простил? Он не хочет слышать, что он зло, потому что уже считает себя злом?

Чертовски интересно его понять, потому что никто никогда меня не любил. Кроме родителей. Я не хочу в Дорн.

Границы терпения

Нимея Нока

Ощущение, что за тобой гонятся, когда вокруг все спокойно, можно, вероятно, назвать шестым чувством или волчьей чуйкой. Нимея определенно обладает этими способностями, потому что практически все, что потрясало ее за недолгие двадцать лет жизни, она заранее предчувствовала. Даже разыгрывала в голове, как предупреждает близких об опасности или хотя бы спасается сама, но никогда не успевала сделать это на самом деле.

Она предполагала, что такая особенность есть у всех людей, но воспользоваться ей никто не может, как никто не может догнать собственную тень, пока солнце не войдет в зенит.

– Стой! – Крик Нимеи заставляет взлететь птиц с деревьев, Фандер же успевает сделать еще пару шагов.

– Что? – И только потом останавливается.

– Что-то не так.

Он начинает быстро шептать, деревья приходят в движение, с порывом ветра звуки возвращаются к Фандеру голосом леса, а он даже не успевает ничего сказать в ответ.

Они с Нимеей переглядываются и без слов делают шаг друг к другу, потому что им определенно следует держаться поближе, но Хардину не удается сдвинуться с места. Он смотрит на собственные руки, которые уперлись в невидимую стену.

– Какого черта? Нимея, ты можешь пошевелиться?

– М-могу. – Она спотыкается на ровном месте, но шаг делает легко.

– Тогда беги.

– Чего?

– Вокруг меня какая-то дрянь, я даже шаг к тебе сделать не могу. Беги!