Дом грозы

Пока она тут задыхается, глотая слезы, он переживает все то же самое с той лишь разницей, что его агония длится дольше. Он почти потерял семью. Нимея почти потеряла семью. И она очень надеется, что их боль хоть отдаленно похожа, потому что открыться кому-то другому у нее нет сил и желания.

– Напала? – Фандер целует Нимею в макушку.

– Так сходят с ума старые оборотни… начинают всего бояться и нападать. Они просто… перестают быть людьми, понимаешь?

– А отец, он…

– Она его не тронет. Он ее пара. Это навсегда.

– А ты?

– А я молодая волчица… я ей уже никто. – Нимея удивляется, как спокойно звучит ее голос, притом что через фразу рыдания сдавливают грудь.

Фандер гладит ее по волосам, спине, плечам, и от этого на мгновенье становится легче, но в моменты, когда за дверью слышатся шум и вой старой волчицы, снова накатывает паника.

– Моя мама… превращается в браша. Она пыталась меня укусить, Фандер!

– Все наладится, малыш, – бездумно шепчет Фандер, усаживая Нимею к себе на колени.

Она утыкается носом в его шею, выдыхая боль через стиснутые зубы.

– Какой же я тебе малыш? Ты без меня пропадешь…

– Как будто ты такая самостоятельная. Если не на кого будет психовать, твоя бедная хорошенькая головка просто лопнет.

– Как пожелаешь, но я не «малыш». – У Нимеи, оказывается, есть силы, чтобы посмеяться. – Если тут кто и «малыш», так это ты, а я…

–…истеричная взрослая особа.

– Да, мне нравится. – Она кивает и делает вид, что задумалась над его словами. – Истеричная и взрослая. Мне нравится.

– Какого черта? – звучит посторонний голос над их головами, Нимея часто моргает, чтобы прогнать слезы.

Непрошеные зрители добавляют холода объятиям: то было личное, чужим глазам не предназначенное. Нимея отстраняется, бросив напоследок взгляд на мокрую от ее слез футболку Фандера и его полные сострадания глаза, которые провожают каждый ее жест.

На них сверху смотрят вытянувшиеся от удивления лица друзей. Рейв, Лис, Якоб. За их спинами Лю – это она начала возмущаться. Брайт, хмурая, стоит в сторонке.

– Нимее нужен отдых. Она еще слаба, – обрубает невысказанные вопросы Фандер, поднимается на ноги, потянув за собой Нимею, и торопится вместе с ней в ту спальню, где не так давно ее лечил.

Дорн

Нимея Нока

У Фандера Хардина словно есть сокровенная тайна. Она не страшная, не отвратительная, не постыдная; эта тайна священна, и он горд, что оберегает ее. Нимея даже немного ему завидует. Будь у нее такое знание, она непременно была бы счастлива, и это все, на чем сосредотачиваются ее мысли вот уже четверть часа.

В Нимее будто только что умерла надежда, а вместе с ней и одни из немногих крох счастья, что приходилось с такой болью собирать после революции. Но рядом Фандер Хардин, и он, очевидно, и не думает ни о чем переживать. У него все хорошо – быть может, потому что ничего нет?

У него нет имени. Его тело зарыто в ледяную землю на траминерском кладбище. Нет семьи. Нет дома. Да даже планов на жизнь – и тех нет. Но он, черт возьми, счастлив. Это чувствуется в каждом его вдохе и навечно приклеившейся к губам хитрой полуулыбке.

Он, черт бы его побрал, знает какую-то тайну. И все время о ней думает.

Нимею эта мысль интригует, больше всего на свете она мечтает влезть в его голову и посмотреть, что творится за полуприкрытыми веками, пока ресницы трепещут, а на щеках появляются следы ямочек.

Нимея и Фандер полулежат, прислонившись к спинке кровати в спальне, и молчат уже вечность. Он привел ее сюда, уложил рядом с собой, велел успокаиваться и глубоко дышать.

– Интересно, сколько нам осталось? Дня два, и все закончится? Что будешь делать дальше? – Хардин нарушает тишину внезапно, этот вопрос как бы витал в воздухе.

– Не знаю. Вернусь в Траминер.

– Зачем?

– Чтобы позаботиться о тех, кто во мне нуждается. – Ее голос становится сиплым.

– Энграм?

– Энграм.

– Ты любишь его?

– Конечно, люблю. – Она чувствует, как сжимаются пальцы Фандера, и только в этот момент понимает, что они держатся за руки. – Ревнуешь?

– Ревную.

– Это не та любовь, о которой тебе нужно переживать.

– А мне можно переживать?

– Я… не знаю… – Нимея растерянно хмурится, сглатывает и косится на профиль Фандера. Тот сидит с закрытыми глазами, совершенно спокойный.

– Да ладно, брось. Не отвечай.

– Нет, слушай.

Нимея разворачивается к Фандеру лицом и даже кладет руки ему на плечи.

– Я хотела сказать, что я тобой горжусь. Погоди, не перебивай. Я рада, что ты научился быть траминерцем.

– Что? – Он смеется.