Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Для английских Ротшильдов почти единогласное избрание Майера Карла стало семейным триумфом. Традиция, начатая Лайонелом, продолжалась. Сам по себе пост мог считаться «почетным»; его значимость подчеркивалась тем, что за Майера Карла «было подано пять тысяч триста голосов из пяти тысяч шестисот… в городе, где пятьдесят лет назад у входа в общественный парк было крупными уродливыми буквами намалевано: „Евреям вход воспрещен“». Можно ли представить победу более символичную, чем ту, когда Ротшильда «единогласно избрали во Франкфурте, городе, где ненавидят евреев, представлять его интересы в сердце германского парламента?»[74]

. При этом для того, чтобы Майер Карл вошел в парламент, имелись и практические соображения. Теперь у него было законное основание регулярно ездить в Берлин, где он мог бы «поддерживать контакты со всеми великими людьми и тайными лидерами Германии». Присутствие Ротшильда в Берлине приветствовал и Бисмарк. Он не только поддержал кандидатуру Майера Карла; когда летом 1867 г. он посетил Париж, он и Джеймсу протянул тщательно подобранную оливковую ветвь мира в виде большой ленты ордена Красного орла. «Великая честь, — как отметил Ансельм, — и высший знак отличия, какой когда-либо получал еврей в Пруссии». В ноябре того же года Бисмарк пошел еще дальше: он продвинул Майера Карла в верхнюю палату прусского парламента. По сути, Майер Карл приобрел пожизненное пэрство почти за двадцать лет до того, как английские Ротшильды наконец получили свое наследственное пэрство. По крайней мере в одном случае Бисмарк даже поощрял Майера Карла купить дом в Берлине, чтобы он мог проводить там больше времени, — и в 1871 г. Майер Карл думал над тем, чтобы принять этот совет. Вскоре они с Бисмарком очень сблизились: в 1867 г. на концерте в королевском дворце в Берлине Бисмарк в шутку сказал Майеру Карлу, «что, если Англия хочет дать Абиссинии короля, он может рекомендовать им бывшего монарха Ганновера». Судя по месту их встречи, Майера Карла также считали hoffähig (принятым при дворе): в марте 1869 г. у него состоялась «долгая беседа с кронпринцем, который очень интересуется всем и очень хорошо обо всем осведомлен», за чем последовала аудиенция у королевы. Год спустя его пригласили на небольшой прием, который давали «их величества», где он познакомился с братом российского царя, великим князем Михаилом; кроме того, в апреле того же года он посетил театральное представление во дворце.

Для Майера Карла превращение Бисмарка из «людоеда Кёниггреца» в его друга, «старину Б.», было не просто лестным, но и полезным: начиная с апреля 1868 г. он получил доступ к таким политическим новостям из Берлина, которые раньше были прерогативой исключительно Бляйхрёдера. Для Бисмарка в том и заключалась цель: через Майера Карла он мог быть уверен в прямой линии сообщения не только с Парижем, но и с Лондоном. Классическим примером их новых отношений в действии служит апрель 1868 г., когда Майер Карл приехал в Берлин на открытие «Таможенного парламента», где собрались все представители Таможенного союза, избранные демократическим путем. «Таможенный парламент», который должен был открыть путь в Северогерманский союз представителям юга Германии, разочаровал Бисмарка из-за антипрусских настроений большинства представителей юга; возможно, этим объясняется его решение распространить свою идею франко-прусского двустороннего разоружения через Ротшильдов.

Утром 23 апреля Майер Карл послал в Лондонский дом телеграмму: «Передай своему другу [Дизраэли], что с 1 мая здесь решено сократить армию, и все продолжится в большем объеме, если то же самое будет принято повсеместно». Подробнее он развил ту же мысль в письме, посланном в тот же день: «Думаю, что шаг, предпринятый стариной Б., возымеет положительное действие и французского императора пригласят прекратить вооружаться, что будет замечательно… Теперь все зависит от Франции, и если твои друзья используют свое влияние, все приведет к новому положению дел. Сокращение армии должно начаться 1 мая, и я считаю… что результат будет замечательным… так как нет ничего желательнее, чем ясное доказательство прусского мира».

Дизраэли ухватился за это предложение и передал телеграмму Стэнли, приложив характерную для него взволнованную записку: «Вот что кажется мне важным: Чарльз [Майер Карл] — это практически Бисмарк. Несколько дней назад Б. бушевал из-за Франции, заявлял, что Франция твердо решилась воевать и т. д.; но в понедельник Р-ы написали в Берлин, что, насколько они поняли, Англия так довольна Пруссией, так убеждена, что она в самом деле хочет мира и проч., что Англия не предпримет никаких шагов по просьбе Франции, которая выражает сомнения относительно Пруссии и проч. Таков ответ. Не могу не думать, что у вас появилась еще одна великолепная возможность обеспечить мир в Европе и овеять себя славой».