Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999

Стоит отметить, что вся кампания велась без малейшего поощрения со стороны самих Ротшильдов. За много лет до того Лайонел отклонил предложение стать баронетом, считая этот титул ниже своего достоинства. И в 1860-е гг. он, очевидно, не желал гнаться за титулом пэра. «Ротшильд — один из лучших, кого я знаю, — заметил Гладстон в 1873 г., когда заговорил на эту тему в Балморале, — и если бы я только мог получить от него мем[орандум] об определенных денежных услугах его отца во время войны, думаю, вопрос прошел бы без всяких затруднений. Но, хотя я просил его и они обещают это уже 4 года, мне так и не удалось получить [меморандум] в приемлемом виде». Нельзя сказать, и что сын Лайонела стремился получить титул пэра для себя после смерти своего отца; наоборот, как мы увидим, его политика все больше не совпадала с политикой Гладстона (настолько, что Альфонс решил, что в 1885 г. титул пэра ему добыл Солсбери). В ходе долгих дебатов между королевой и ее премьер-министром Ротшильды оставались совершенно безучастными.

Что же произошло между 1873 и 1885 гг.? Что помогло «преодолеть сильные сомнения» королевы? По мнению Гамильтона, секретаря Гладстона, значение титула пэра для Ротшильдов не изменилось: «Оно остается последним пережитком неравноправия по признаку конфессии». Сам Натти вторил этому мнению, когда благодарил «величайшую поборницу гражданской и религиозной свободы» за «дарование впервые титула пэра представителю нашей веры», и он, несомненно, наслаждался повторением триумфа своего отца в палате общин, когда 9 июля 1885 г. приносил присягу с покрытой головой и положив руку на Ветхий Завет. Ссылка Гладстона на «поистине ценную государственную службу», возможно, объясняет, почему королева отказалась от сопротивления[146]

. Правда, Гладстон ссылался на роль Натана в годы Наполеоновских войн;

но, как мы увидим, непосредственное и энергичное участие Ротшильдов в финансах Британской империи на самом деле началось с середины 1870-х гг., когда у власти был Дизраэли. Вполне возможно, что их заслуги не остались незамеченными королевой, хотя считать пэрство непосредственной наградой за финансовые услуги, оказанные в Египте, — это чересчур. Возможно, пожаловав Натти титул лорда, Гладстон стремился «подсадить наверх» все более неудобного «заднескамеечника», который критиковал его внешнюю политику.

Кроме того, пэрство Ротшильдов необходимо рассматривать как часть более общих изменений в обществе. Целью, как выразился Эдуард Гамильтон, было «дать палате лордов дополнение к коммерческой силе», и возвышение Натти совпало с тем, что Эдвард Бэринг стал лордом Ревелстоком. Кассис также показал, что большой процент банкиров из Сити получил титул за 25 лет до Первой мировой войны и почти 1/5 их часть получила титулы пэров после 1890 г. Большинство наследственных титулов были созданы лишь в предыдущее десятилетие (лорд Аддингтон, лорд Олденхэм, лорд Эйвербери, лорд Биддальф и лорд Хиллингдон получили наследственное пэрство, созданное примерно в то же время). Таким образом, 1885 г. стал настоящим бумом для «пэров из Сити». Более того, вскоре к Натти в палате лордов присоединились другие пэры-евреи: лорд Уондсуорт (Сидни Джеймс Стерн), лорд Суэйтлинг (Сэмьюел Монтэгю) и лорд Пирбрайт (Генри де Вормс, потомок Жанетты, старшей дочери Майера Амшеля).

Возвышение Натти вовсе не означало, что Ротшильдов ждет «всеобщий радушный прием», который предсказывал Гладстон; как заметил Гамильтон, некоторые люди «задирали носы, узнав, что Ротшильд стал пэром». Подобный снобизм оказался долговечным; многие враждебные замечания об Альфреде и других членах семьи, приведенные выше, можно считать его типичными выражениями. Однако для Ротшильдов настал миг вновь заявить о своей семейной гордости. В отличие от большинства других пэров-дельцов — и к радости своей родни — Натти сохранил свою фамилию, став бароном Ротшильдом де Трингом. После 1885 г. все следы предрассудков в королевской семье как будто исчезли. Члены семьи Ротшильд принимали участие в различных празднествах, посвященных золотому юбилею королевы; а в мае 1890 г. сама королева нанесла визит Фердинанду в Уоддесдоне. Более того, изнеженный и суетливый «Ферди» в старости стал кем-то вроде королевского фаворита. Королева несколько раз посещала виллу его сестры Алисы в Грассе, когда в 1891 г. была на юге Франции[147].