Допетровская Русь

Иван Васильевич высоко ставил свое царское достоинство, как достоинство древнее и неизменное. Свысока смотрел он на избранного польского короля Стефана Батория и писал ему так: «Мы, смиренный Иоанн, царь и великий князь всея Руси, по Божию изволению, а не по многомятежному человеческому хотению». Другой раз Грозный говорил полякам, что он считает себя выше римского императора и французского короля. «Кроме нас да турецкого султана, ни в одном государстве нет государя, которого бы род царствовал непрерывно двести лет»… «Мы от государства господари, из начала веков, и всем людям это известно»… С этой московской точки зрения польское королевское достоинство считается «убогим».

Стефана Батория Грозный величал «соседом Степаном», а когда победы Батория над московским войском заставили Грозного царя писать в титул польского короля слово «брат», то царь Иван велел при этом случае умышленно унизить свой титул, не велел писать себя царем, заметив, что «которого извечного государя, как его ни напиши, а его, государя, во всех землях ведают, какой он государь».

Ради большей важности московские книжники придумали пышное происхождение для рода государя всея Руси. По этому родословию выходило, что Рюрик был в четырнадцатом колене потомком Пруса, небывалого брата римского императора Августа, который якобы посадил этого Пруса на удел в Пруссии, отчего и страна стала так называться. Когда Стефан Баторий с насмешкой отозвался об этом кичливом родословии, то царь Иван победоносно возразил: «Как не было Пруса? А Пруссия-то откуда же? По Прусу так прозвалась!»

Иностранцев поражала безусловная власть московского государя над его подданными. Но «такая власть, – говорит проф. В.О. Ключевский, – была в Москве XV в. не вчерашним явлением, она прямо развивалась из значения удельного князя-хозяина, окруженного дворовыми слугами, холопами». Власть московского государя складывалась постепенно, вырастая в размер нового властвования из власти удельного князя-хозяина, наследственного собственника всей земли своего княжения и господаря над своими вольными и невольными слугами. Но когда удельное Московское княжество вобрало в себя все другие удельные княжества, «всю Русь», бывшие удельные князья переселились в Москву и здесь должны были вступить в ряды московских бояр. Но эти пришлые князья, добровольно или неволею лишившиеся своих уделов, не могли сразу стать в положение слуг московского государя, такого же, как и они, Рюриковича. Эти бояре-княжата и воспротивились беспрекословному и нераздельному государствованию московского великого князя.

Сознавая себя князьями, хотя и подчинившимися московскому государю, но не потерявшими «отечества», княжата требовали себе первого места в правительстве московского государя. Они хотели, чтобы Московское государство управлялось государем не иначе, как с обязательного для государя совета бояр-княжат. Это требование основывалось на том высоком значении, какое имело в глазах бояр-княжат их княжеское происхождение. Бояре-княжата не были простыми боярами, порядившимися на службу к князю. Эти простые бояре, прежняя дружина удельного князя, были наймитами, слугами своего князя. До того, как перебраться в Москву, прежние удельные князья были в своих уделах такими же князьями, как и московский князь в своем; потомки их не могли забыть, что они одного происхождения с московским государем, не могли забыть и того, что московский князь происходит от младшего поколения Александра Невского, а среди перешедших в Москву князей было много таких, которые происходили не только от старших сыновей Александра Невского, но и от родоначальников еще более старейших.

Вот почему, став в положение слуг и подручных московского великого князя, потомки прежних удельных князей не могли примириться со своим подчиненным значением и, с гордостью указывая на свое княжеское происхождение, требовали себе первого места в правительстве. Они считали себя «старинными властями Русской земли, только прежде они правили землей, сидя каждый в своем уделе, а теперь, собравшись в Москве, хотели править ею все вместе, расстановившись при кормиле правления в порядке строго определенного старшинства, с государем во главе»; «великий государь должен управлять землей, советуясь с нами, потому что предки наши правили ею» – такова была основа требований бояр-княжат.