Допетровская Русь

С того же 1553 года царь Иван начал беспощадными казнями отвечать на проявления боярского «высокоумства» и «самовольства». В 1564 году после неудачного боя с поляками «отъехал» в Польшу, опасаясь казни и опалы, недавний любимец царя, князь Андрей Курбский. Из Польши он написал царю Ивану резкое письмо, упрекая царя за жестокое обращение с боярами. Царь Иван отвечал беглецу. Переписка, правда, не обширная, завязалась и длилась до 70-х годов. Она позволяет нам заглянуть в мысли царя и боярина. Князь Курбский из Польши спросил царя: «Почто, царю, сильных во Израили побил еси? и воевод от Бога данных ти различным смертем предал еси?» Дальше князь указывал на свои заслуги и спрашивал, за что царь преследовал его и принудил уйти из отечества? Князь Курбский перечисляет свои подвиги и труды других воевод – «прегордых царств разорение», «претвердых германских градов покорение».

На это письмо царь Иван ответил обширным посланием, где писал, что, кроме побед над врагами, видел от своих бояр и другое. «Извыкосте, – писал царь, – от прародителей своих измену чинить, яко же дед твой князь Михайло Карамыш со князем Андреем Углицким на деда нашего великого государя Ивана умышлял изменные обычаи; также и отец твой князь Михайло на отца нашего, блаженныя памяти великого государя Василия, многие пагубные смерти умышляли, такоже и матери твоея дед Василий и Иван Тучко многая поносная и укоризненная словеса деду нашему великому государю Ивану износили». На слова Курбского о военных подвигах его и других бояр царь Иван с насмешкой замечает, как же это такие храбрые стратеги в его малолетство 13 лет не могли защитить христиан от Крыма и Казани? В поход пришлось посылать их как в опалу, под Казань сколько раз ни ходили, а все нехотя, с понуждением. Когда под Казанью на третий день ее обложения буря потопила часть обоза, храбрые стратеги сейчас же заговорили о возвращении назад, «вся, яко раби, с понуждением творили есте, а не хотением, паче же с роптанием». Царь упрекает Курбского в бегстве и измене.

Курбский в своем ответе, указав на то, что он, «хотя много грешен и недостоин, однако рожден от благородных родителей, от племени великого князя смоленского-ярославского Федора Ростиславича, а князья этого племени не привыкли свою плоть есть и кровь братий своих пить, как у некоторых издавна обычай ведется: первый дерзнул Юрий московский в Орде на святого великого князя Михаила тверского, а за ним и прочие; еще все помнят, что сделано с углицкими и ярославскими и другими единокровными, как они всенародно были истреблены, слышать тяжко, ужасно… Нас ты называешь изменниками, потому что мы принуждены были от тебя поневоле крест целовать… На это тебе мой ответ: все мудрецы согласны в том, что если кто присягнет поневоле, то не на том грех, кто крест целует, но преимущественно на том, кто принуждает… Если же кто во время прелютого гонения не бегает, тот сам себе убийца». Далее Курбский говорит, что царь должен слушать своих советников, и приводит в свидетельство правоты своей мысли несколько мест из Св. Писания, и затем продолжает так: «Если царь и почтен царством, то все же не может получить от Бога всех дарований и должен поэтому искать доброго и полезного совета не только у советников своих, но и у простых людей, потому что дар духа дается не по богатству внешнему и по силе царства, а по правости душевной; не зрит Бог на могущество и гордость, но на правость сердечную и дает дары, сколько кто вместит добрым произволением»… Если царь хвалится божественным происхождением своей власти, то пусть не забывает, что великородные советники даны ему Богом же.

На притязания княжича, так твердо помнящего, что предки его были великие князья ярославские, царь Иван отвечал, что самодержавства его начало от св. Владимира, что перед его волей не существует утраченных княжатами прав на их уделы, он, царь Иван, своим владеет и владеет изначала, не утрачивая власти и чужого не похищая. Напрасно князь Курбский навязывает ему советников – «русские самодержцы изначала владеют сами всем царством, а не бояре и вельможи». Это «самодержство», повторяет не раз царь Иван, изначала, да и как государь может называться самодержцем, «аще не сам строит». «Строить самому» значит для Грозного «хотение свои творити от Бога повинным рабом», т. е. сводится к праву «государской» власти над подвластными вещами и лицами, как эту власть понимало удельное время; только теперь основой государствования является не частноправовая сделка, а «Божие повеление». И это не каприз со стороны государя – требовать себе от всех безусловной покорности: это его обязанность перед Богом, как обязанность перед ним подданных – «доброхотство» к государю. В своем праве карать и миловать государь и может давать отчет только Богу. Тут вся его царская воля, его самодержство. «Доброхотных своих жалуем великим всяким жалованием, а иже обрящутся в супротивных, то по своей вине и казнь приемлют», – говорит Грозный.