Допетровская Русь

Но и при новых царях верховная власть царя-самодержца не только допускала обязательное при ней сотрудничество Боярской Думы и Земского Собора, но и делилась в лицах, допускала разделение своих прав между двумя и более лицами. Если не считать за разделение верховной власти случай назначения Грозным в великие князья всея Руси касимовского царя Симеона, причем сам Грозный наименовал себя Иванцом князем московским, первым таким случаем будет единовременное господство великого государя царя и самодержца всея Руси Михаила Федоровича и его отца, святейшего великого государя патриарха Филарета.

Как было считать отца-патриарха: подданным сыну-царю или нет? По «отечеству», конечно, не подданным, а если он не подданный, то, значит, по крайней мере такой же, как и сын, государь. И мы видим, что патриарх Филарет именуется великим государем, забирает в свои руки все управление государством и правит им вместе с сыном, рядом с ним, нисколько не прячась за его царское величие, но и не ставя авторитет царя-сына выше своего патриаршего великогосударского достоинства. Такое положение дела задавало немалую работу московским юристам, так как практического разрешения вопроса требовала сама жизнь. Как было, например, решить спор о том, чье место выше – боярина ли, посланного для встречи иноземного посла от имени великого государя царя, или боярина от великого государя патриарха? Решение было таково: «Каков он, государь, таков и отец его государев, великий государь святейший патриарх, и их государское величество нераздельно». Значит, оба государя не только одинаковы, как носители власти, но и нераздельны, когда их все-таки двое! Все это темно, запутано и, конечно, не решало вопроса существования при великом государе царе другого великого государя, который «таков же», как и самодержец.

При царе Алексее Михайловиче раздвоение власти повторилось, когда патриарх Никон также титуловался великим государем и развивал свою мысль о преимуществе своей духовной власти перед светской властью царя. Наконец раздвоение самодержавной власти наиболее резко обозначилось после смерти царя Федора Алексеевича, когда на московский престол выбрали двух царей – Ивана и Петра, управляло же государством третье лицо – царевна Софья с титулом самодержицы. Когда венецианцы осторожно спросили русского посланника Волкова, как же это служат их царским величествам подданные их, таким превысоким и славным персонам государским? – то Волков ответил, что подданные всех трех персон вместе повеления исполняют.

Для человека XVII века слово «самодержавие» продолжало обозначать внешнюю независимость государя и страны, и только намеками у отдельных лиц проскальзывает мысль о соединении с «самодержавием» полноты прав верховной власти и самостоятельности государя во внутренних отношениях. Если Котошихин и замечает о царе Михаиле, что он, «хоть самодержцем писался, однако без боярского совету не мог делать ничего», как бы придавая слову «самодержавие» значение неограниченного проявления власти, то протопоп Аввакум знает это слово только в его исконном значении: «У нас Божиею милостью самодержство, к нам приезжайте учиться православию, вы, данники турецкого султана» – так колол он глаза греческому духовенству, ставя грекам тех времен на вид их зависимость от турецкого султана и подчеркивая словом «самодержство» независимость Москвы.

«Самодержавие» в его новом смысле абсолютной власти воплощается в русской жизни лишь в XVIII веке, в лице Петра Великого.

Имя государево стояло необыкновенно высоко в сознании русских людей XV–XVII веков. Власть и воля государя над каждым из подданных признавалась неограниченной, и известное противодействие царской воле создавалось только тогда, когда носитель царской власти «нарушал» обычаи. На этой почве возникло первое неудовольствие в народе Лжедимитрием; во времена царя Алексея и после него на сходных основаниях возникло так называемое раскольничье движение.

Иностранцы дивились благоговейной покорности, с которой подданные московского государя относились к его повелениям. Иностранцам русские люди тех времен говорили, что воля государева – воля Божья, и государь – исполнитель Божией воли. Когда иностранцы спрашивали московских людей о каком-нибудь деле, касающемся государя, войны, мира и т. п., то получали затверженный ответ: «про то знает Бог да великий государь», или: «один великий государь знает все»; «что мы имеем, чем пользуемся, успехи в наших предприятиях, здоровье, – все это имеем мы по милости государя»; по словам иностранцев, никто в Московском государстве не считал себя полным хозяином своего имущества, но все смотрели на себя и на все свое, как на полную собственность государя. Если среди беседы упоминалось имя государя и кто-нибудь из присутствующих не снимал при этом шапки, ему тотчас же напоминали эту обязанность. В день именин царя никто не работал. В челобитных царю все писались уменьшительными именами, знатнейшие бояре называли себя холопами, все прочие – сиротами и рабами.