Дорога на Царьград

Старшего сына, долговязого, стриженого подростка переходного возраста, и дочку, которая была отличной баскетболисткой и хорошей подругой, но плохой ученицей (у нее даже по истории была двойка), Чомбе заставил быстро одеться и выгнал вместе со Стефаном Неманей на лестницу.

Когда муж с детьми вышел из квартиры, Милка от пережитого шока только и смогла, что грохнуться на стул и разреветься.

* * *

Погоня, которая затем последовала, не принесла должных результатов.

В цыганском поселении Верхние Бараки, куда с округи поступали сведения об агрессивной группе скинхедов под предводительством некоего вооруженного человека в возрасте, воцарилась тревога. Пока маленький Шенон рассказывал, как ему какой-то дурак угрожал пистолетом, требуя признания, кто из цыган торгует макулатурой, поэтесса – активистка одной негосударственной организации, воплощавшая в таборе проект спонсирования цыганской культуры, – поняла, что у нее в руках оказалась настоящая бомба, при помощи которой можно рассчитывать на долгосрочное финансирование деятельности организации.

Она понеслась назад, в сторону города. Но из всех потенциальных жертв расовой нетерпимости она смогла разыскать только Александра Караджича, которого все звали просто Аца Селтерс. Он жаловался окружившим его соседям на кретина, который навел на него пистолет, требуя старую бумагу, да еще и обозвал его цыганом, хотя всем известно, что Аца болеет за «Партизан». Аца был смуглым черноволосым человеком, что и ввело спешившего Чомбе в заблуждение.

Поэтесса-активистка только усилила нервозность Ацы, предложив ему услуги канцелярии по правам цыган – из-за преследования на расовой почве. Но когда он услышал, что сможет участвовать в проекте экспериментального финансирования нескольких цыганских семейств, то оставил все опции открытыми и решил серьезно изучить родословное древо своего семейства. Чомбе с детьми обошли всю округу, перепугали всех цыган, попавшихся им на глаза, и даже побывали на кладбище, но так ничего и не узнали. На кладбище было несколько тележек, но никто не перевозил старые газеты – только картон, разную ветошь и зачерствевший хлеб на выброс. У входа на кладбище, где они думали все разузнать, преследователи натолкнулись на стену молчания и потенциальную враждебность. Слух о дикарях-скинхедах добрался до продавца кладбищенских цветов раньше них.

Осознав, что группа, готовая им противостоять, слишком большая и имеет слишком много ножей, Чомбе дал задний ход. Чтобы показать добрую волю, он даже купил один чудесный букет желтых цветов, который в течение дня уже побывал на двух разных могилах и теперь продавался перед кладбищенскими воротами в третий раз.

Этот жест Чомбе вызвал некоторую симпатию, но в ответ на вопрос о том, кто отвечает за торговлю макулатурой, он услышал только несносное скрипение и обоюдное переругивание мужских и женских голосов.

Еще некоторое время Чомбе с детьми слонялись по округе без особой надежды на то, что найдут искомое. В пункте скупки макулатуры за мостом рабочие, как кроты, высунулись из кучи бумаги и в изумлении лицезрели, как невиданно храбрый работодатель выставляет вон странного типа с револьвером. Детям вообще было непонятно, почему отец так убивается из-за старых бумаг, но они не решались спросить его об этом.

Совершенно измученный, с опухшим и посиневшим суставом, опираясь на старшего сына и дочку, Чомбе поздно вечером вернулся домой, в очередной раз потерпев поражение.

Открывшей дверь Милке Стефан Неманя от имени отца вручил потрепанный желтый букет. Это так ее потрясло, что она расплакалась. По правде говоря, она успела уже выпить в кладовке немного белого вина для еды и готовки, припрятанного за большой жестяной коробкой с мукой, и, может быть, поэтому оказалась больше предрасположена к сильным эмоциям.

Несмотря на примочки с ракией и свиную мазь, Чомбе встретил ночь в лихорадке.

IX. Поселение Хасан-паши

Уложив, наконец, спать детей, которые даже в кроватях продолжали спорить о том, были ли воры в действительности духами или нет и какой вред и те, и другие могут нанести обычным людям, обиженная Вера, не проронив ни слова и не удостоив мужа ни единым взглядом, уселась на кухне и стала читать духовную литературу, чего не делала уже очень давно.

Мики под влиянием детской болтовни запер входную дверь и нацепил цепочку, но замок и цепочка не показались ему достаточной защитой.

Когда он начал придвигать к двери тумбочку для обуви, Вера лишь покосилась в его сторону и продолжила чтение. Тумбочка, по мнению Мики, была недостаточно тяжелой – она явно бы сразу перевернулась, если бы кто-нибудь толкнул дверь. Священник зашел на кухню и молча взял один стул. Вера упорно делала вид, что не замечает его. Мики опрокинул стул и впихнул его между тумбочкой и стеной узкой прихожей. Некоторое время он потряхивал свою конструкцию и, в конце концов, довольный, удалился в гостиную.