Дорога на Царьград

В тех местах, где лес был немного прорежен, нас возвращали в реальность встречи с огромными стадами полудиких свиней, дружно хрюкавших и рывших землю в поисках еды. Пасли их довольно примитивные свинари воинственного вида в накидках из овечьей кожи, длиной до пят, и огромных мохнатых шапках, похожих на тюрбаны. Все свинари были подпоясаны поясами из красной материи, за которые были заткнуты по два пистолета и по одному кинжалу, а на плече у каждого висело длинное ружье. Мы не обменялись с ними ни единым словом. Нам были неприятны их враждебные взгляды. А турецкая одежда, облегчавшая путешествие, явно не являлась универсальным пропуском. И им, и нам было известно, что значат полосатые сине-белые тюрбаны для гяуров, но не все из нас их носили. Были и чисто белые.

Иллюзия рая полностью развеялась, когда мы в дороге наткнулись на убитого турка. Убийцы разожгли посреди дороги костер и бросили свою жертву в огонь, чтобы она сгорела. Но костер, вероятно, быстро затух. У убитого были только немного обожжены руки и лицо.

Ни мне, ни остальным из нашей группы, и даже и туркам, не пришло на ум остановиться и закопать труп. Мы лишь ускорили шаг, обходя несчастного. Я не сильно переживал из-за того, что не узнаю лучше погребальные турецкие обычаи.

Рай отступил перед смертью. А страх не позволял ему вернуться.

Ветви деревьев снова перевились над нашими головами. Мне стало холодно. Я посмотрел на свою дорогую. Она как будто развлекалась.

Смеясь, разглядывала тюрбан на моей голове. А может быть, просто хорошо скрывала свои чувства.

На склоне у речушки мы наткнулись на несколько стоявших телег. Пока люди из каравана с любопытством наблюдали за нашим приближением, их предводитель прискакал на встречу с нашим кириджи-баши (перевозчик грузов). Они обменялись десятком фраз. А затем подошел и отряд солдат с ружьями в руках. На вид они походили на безумцев. Вероятно, для того, чтобы скрыть свой страх, они шипели что-то в нашу сторону и прикрикивали на турок в начале колонны. Дубровчанин объяснил мне, что здесь нам придется подождать, пока к нам не присоединится большая группа кириджи, а дозорные не изучат местность. Люди видели большую банду разбойников. И неизвестно, вернулись ли они назад в лес или еще подкарауливают честной люд у дороги.

Мы спешились.

Назим, общительный и вежливый, но неприятный на вид торговец воском, весь седой и раздутый, с голубыми детскими глазами и светлым пушком вместо усов, с готовностью расстелил на сухих листьях два ковра, чтобы разместить свое стадо. С Назимом шли две венгерки и одна немка – все из Будима. Недалекие девушки по какой-то причине решили перейти в ислам и воспользовались его лошадьми, чтобы добраться до Ниша. Или Назим воспользовался ими. Кто знает, что он им наговорил – он вообще-то липкий; похоже, что у него имеется опыт в подобных делах. Мне лично подумалось, Назим наобещал этим курицам роскошную жизнь в Царьграде, а на самом деле несчастных ждет рабство у какого-нибудь местного бека на царской дороге. И последовавшие события подтвердили, что и я порой бываю способен точно оценивать ситуацию. Все они были одеты по-турецки, но без паранджи на лице. Вероятно, платья девушкам Назим купил в Белграде, тем самым обязав их еще больше. С ними были и два юноши-сироты, лет тринадцати-четырнадцати, также христиане из Будима. При размышлении об их будущем мне было больно на них смотреть.

Группа торговцев из Дубровника, перевозившая столько кожи и меха, что целый Дубровник мог укутаться на зиму, ни на шаг не отходили от своих товаров. Вот и сейчас они находили самые разные причины – проверить веревки на тюках, похлопать лошадей, – лишь бы не оставлять без присмотра свое добро. Лошади только таращили глаза и фыркали, удивленные такой нежностью и вниманием.

С нами путешествовали и два молодых турка – Абаз и Аяс. Абаз был чуть постарше и покрупнее, с рябым лицом, как будто в детстве переболел оспой, маленькими черными глазками и тонко закрученными усиками. А Аяс был помельче, смуглый, с большими, немного грустными глазами. Они все время держались особняком. Улыбаясь, они иногда пристально разглядывали остальных путников и шепотом обменивались явно ироничными комментариями, а иногда устремляли отсутствующие взгляды в лес вокруг, долгое время не проговаривая ни слова.

Несколько пожилых торговцев уселись и закурили трубки, пока их слуги занимались лошадьми. Никто не знал, сколько продлится привал, и они не решались снять аккуратно упакованные товары с лошадей и дать им отдохнуть.

Мы с моей дорогой тоже сели на сухие листья и веточки, хрустевшие под ногами. Я снял тюрбан, от которого у меня чесалась голова, и прилег на спину, любуясь сквозь кроны деревьев белизной неба. И задремал.