Дороги, ведущие в Эдем

Но какое было шоу! В тот вечер позабылось все: и ценные бумаги, и полные раковины немытой посуды. Тетя Эл сказала: можно подумать, в оперу собрались — разоделись в пух и прах, подрумянились, надушились. В «Одеоне» такой давки не было с того дня, когда там раздавали памятные наборы серебряных монет. Почти у всех зрителей кто-нибудь из родных записался на участие в представлении, поэтому люди порядком волновались. Единственной хорошо знакомой нам артисткой оказалась мисс Боббит. Билли-Боб не мог усидеть на месте и в который раз повторял, чтобы мы не хлопали никому, кроме нее; тетя Эл возразила, что это будет неприлично, отчего Билли-Боб снова разбушевался; а когда его отец купил нам всем по пакетику воздушной кукурузы, Билли-Боб даже не притронулся к этому лакомству, чтобы не засалить руки, да еще начал требовать, чтобы мы, уж пожалуйста, не хрустели, когда на сцену выйдет мисс Боббит. О ее участии стало известно в последнюю минуту. Вообще говоря, все сошлось — по некоторым признакам можно было догадаться и раньше: например, из пансиона миссис Сойер она не выходила дней этак… сколько? К тому же у нее до полуночи играл патефон, а на занавесках кружилась ее тень; да еще сестра Розальба в ответ на все вопросы о здоровье мисс Боббит напускала на себя важность и таинственность. Между прочим, в программке имя мисс Боббит, которую давно никто не видел, занимало вторую строчку. Открывал шоу Мэнни Фокс, набриолиненный и ухмыляющийся; он рассказывал весьма сомнительные анекдоты, сам аплодировал и сам же похохатывал. До выхода мисс Боббит мы увидели одиннадцать номеров, в том числе и пародии в исполнении Юстейсии Бернстайн: та изображала кинозвезд, и все они как две капли воды походили друг на дружку и, конечно, на Юстейсию; а после нее вышел неподражаемый мистер Бастер Райли, лопоухий фермер из глубинки, который сыграл на пиле «Вальсируя с Матильдой»[16]

. Он стал гвоздем программы, хотя, надо сказать, все участники находили горячий прием: зрители не жалели ладоней — все, кроме Причера Стара. Тот сидел на два ряда впереди нас и после каждого номера издавал оскорбительный ослиный вопль. Тетя Эл сказала, что больше его знать не хочет. Зааплодировал он лишь одной мисс Боббит. В тот вечер дьявол определенно был на ее стороне, но она и сама не сплоховала. Явила себя публике, раскачивая бедрами, потряхивая локонами и стреляя глазами. Сразу было видно: сегодня мы увидим нечто отличное от ее классического репертуара. Она прошлась по сцене, отбивая чечетку и грациозно приподнимая край воздушно-голубой юбочки. Обалдеть, до чего красивая, сказал Билли-Боб, хлопнув себя по коленке, и даже тетя Эл нехотя согласилась, что мисс Боббит чудо как мила. А уж когда она стала кружиться, зал как по команде взорвался аплодисментами; тогда мисс Боббит повторила это вращение, а потом еще и еще, нашептывая: «Быстрее, быстрее», и бедная мисс Аделаида из воскресной школы наяривала что было сил. «Я родом из Китая, в Японии росла…» Никогда еще мы не слыхивали, чтобы мисс Боббит пела; у нее оказался низкий, резковатый голос. «…Тебе два сладких персика в подарок принесла. А если не берешь, то вазочку не трожь!» У тети Эл перехватило дух, а потом еще раз, когда мисс Боббит, изобразив резкий толчок бедрами, повернулась спиной, задрала юбчонку и показала голубые кружевные панталончики, чем сорвала оглушительные вопли и овации, которые мальчишки приберегали, и как оказалось, совершенно напрасно, для танцовщицы у шеста без шеста: дамочка отработала свой номер в купальном костюме, под мелодию «Учительнице — яблоко» и рефрен «гип-гип». Но заключительным триумфом мисс Боббит стал даже не показ круглой попки. Мисс Аделаида грозно ударила по басам, и на сцену выбежала сестра Розальба с зажженной римской свечой, которую она передала мисс Боббит, опускавшейся на поперечный шпагат; в тот миг, когда мисс Боббит коснулась пола, римская свеча рассыпалась огненными шарами красных, белых и синих фейерверков, а зрители, как один, встали, потому что мисс Боббит в полный голос запела «Усыпанный звездами стяг»

[17]

. Тетя Эл потом говорила, что это было самое великолепное зрелище, какое она только видела на американской сцене.