Достаточно хорош (СИ)

Наконец нервы у парня сдали, и он шарахнулась в сторону, намереваясь убежать. В ту же секунду Рэйчел издала непонятной высоты яростный звук, метнулась вперед и изо всех сил ударила его о стену. Тот даже вскрикнуть не успел, только сполз вниз, когда Рэйчел подхватила его и с чудовищной силой швырнула еще раз. Раздался противный треск ломающихся костей. Глаза у него закатились, кровь изо рта брызнула прямо в лицо Рэйчел. Но та не останавливалась, она била его о стену, словно мяч, пока он не свалился, оставляя за собой бурые подтеки.

Бретта трясло, но Харлан, находясь так близко, мог чувствовать это, и он немедленно взял себя в руки. Истерику нельзя было себе позволить. Бретт жадно вдыхал пары медленной смерти, заполнявшие это место, и через некоторое время они уже не пугали его, а опьяняли, как аромат травки. Сейчас ему вдруг самому захотелось ударить.

Но тут Рэйчел, взявшись пальцами за горло своей жертвы, разорвала его, выпуская на свободу кровавые ручейки, и сделала несколько быстрых глотков. Все было закончено.

Она подошла. Сгустки крови сползали по белой лакированной коже ее плаща.

Испачканной рукой Рэйчел мазнула по лицу Харлана, а потом Бретта.

- Недурно, - сказал Харлан, облизнувшись. - Тебе полегчало, дорогая?

- Еще бы. А как наш послушник?

Она приблизила к Бретту лицо и внезапно поцеловала в перемазанные кровью губы. Это было похоже на изысканный сон. Ее волосы пахли снегом, а холодные прикосновения уже не пугали. Рэйчел прижималась к его щеке, когда Харлан подошел и обнял их обоих. Он влился в поцелуй, не разрушая его, а как бы деля на троих. Это было уже совсем что-то новое, непривычное и прекрасное, Бретт закрыл глаза, боясь пошевелиться.

Незаметно Рэйчел отстранилась, отступила, и он понял, что целуется с Харланом и не может ни остановиться, ни сдерживать стонов; если Рэйчел была лед, то Харлан был огонь. В это время она позади вытащила футболку из его джинсов и запустила под нее руки, обжигая кожу. Ее язык пощекотал шею, Бретт хотел обернуться и обнять ее, но не мог заставить себя прерваться, и Харлан не отпускал его. Руки Рэйчел и Харлана сплелись вокруг его тела, и он почувствовал, что растворяется, теряется в них, становясь одной третьей - частью целого.

Наконец Рэйчел вклинилась между ними, разбивая поцелуй, уже становящийся одержимым. Они замерли, обнявшись втроем, голова к голове; Бретт прижимался распухшими губами к волосам Рэйчел, испытывая при этом дикий и бестолковый восторг, а во рту не умирал вкус крови, снега и огня.

*

Они ушли до рассвета, не оставив никаких напоминаний о себе, будто их и не было. Ни окурка, ни мазка красной помады на бокале с виски - только кровь на простыне и почти болезненная истома, обернувшая тело. После Бретт ворочался в кровати уже который час, хотя и был вымотан до предела, он вспоминал все с тонкой примесью стыда и сильно доминирующим возбуждением, разливавшимся внутри тела, будто… ну теперь он знал - как это. Когда пальцы Рэйчел двигались внутри него, безжалостно растягивая, не боясь причинить боль, а Харлан жарко дышал ему в пах, целуя, прикусывая, соединяя цепочками касаний многие точки его тела в пульсирующую схему. Когда его подбрасывало от напряжения и казалось, что боль слишком сильна, чтобы выдержать, и чересчур мала, чтобы пробиться к нему настоящему. Когда он наконец вошел в Рэйчел и убедился, что она холодна и там, но это не вызвало ничего, кроме очередной острой вспышки желания… а в это время Харлан протолкнулся в него, не грубо - ничего, что делал Харлан, не могло показаться грубым, в постели или вне ее, - не грубо, но сразу сильно и глубоко, и последние волны боли взметнулись, чтобы сразу отхлынуть от нежного воркующего голоса в ухо, от ласковых словечек и поглаживаний и от того, как сжались мышцы Рэйчел и жадный, затуманенный взгляд ее волшебных глаз убил его, чтобы вернуть на место новым.

Поспать как следует, впрочем, не удалось бы и так. Телефон словно взбесился. Сначала он объяснил свое двухдневное отсутствие стандартным пакетом “сопли-кашель-температура сорок”. Потом позвонила Мона. Возможно, она хотела помириться, но для Бретта вся прошлая жизнь постепенно исчезала за горизонтом, и Мона была не лучшей ее частью. Ей не было места на этом празднике жизни, разве что в качестве десерта. Это он и объяснил ей с удовольствием, хотя она и бросила трубку примерно в середине объяснения. Потом - Руби, хотела выяснить, почему его не было на работе, не случилось ли чего. Трубку он не брал. Он бы с радостью вообще отключил телефон, если бы не ждал звонка от тех, кто на данный момент занимал в его жизни главные места.

Однако в этот раз звонок был не от них.

- У тебя моя вещь, - сообщил красивый и спокойный голос.

- Вы кто? - спросил Бретт сонно.

- Можешь называть меня Слайтли Мэд.

Сон как рукой сняло. Бретт кубарем скатился с кровати, сжимая трубку.

- А… но я… не понимаю, о чем вы? - спросил он, хотя подсознательно уже знал ответ. Этот эпизод совершенно затерялся в суете прошлой ночи, но теперь он вспомнил про свою находку.