Дракон в свете луны

Нагиль выпрямился, глотая зерна риса, и повернулся к монаху. Выдохнул, не удивляясь ни клочкам дыма, ни жжению в горле.

— Это значит, — процедил Нагиль, давая волю гневу, — что юджон-ёнг была без сознания, когда сбегала из монастыря. Это значит, что ее заставили.

Он шагнул к неподвижному монаху, навис над ним и выдохнул прямо в лицо:

— Объяснитесь, патриарх Ордена Сливы.

Надо отдать ему должное, монах не испугался, хоть и побледнел, и ответил, с достоинством расправляя плечи:

— Она не была Драконом, господин главнокомандующий. Но японский генерал слеп, и ему потребуется время, чтобы осознать свою ошибку. Когда он поймет, что женщине никогда не занять место Великого Зверя, ваше войско успеет…

Нагиль схватил его за ворот кашаи и вздернул с такой силой, что ткань треснула и разошлась на груди монаха.

— Капитан! — ахнула Да Рым, ее остановила рука шаманки.

— Ты отдал ее японцам?! — взревел Нагиль.

Его трясло, и монаха тоже трясло, пол под ними тлел, доски чернели, и нагревался воздух в библиотеке. Затряслись восстановленные полки, посыпались книги, отдельные свитки катились к ногам Нагиля и шипели, превращаясь в пепел.

— Ёнг! Мун Нагиль! — окликнула Лан, крик шаманки просочился сквозь гул в ушах Нагиля и охладил гнев.

Он бросил монаха к дверям, тот оступился и вывалился за порог павильона. Нагиль вышел следом, заставив патриарха пятиться.

— Куда ее увели? — шипел он, дым вырывался изо рта, трескалась на груди тонкая кожа. — Где сейчас генерал Тоётоми?

— Если я скажу вам, вы пойдете следом за этой женщиной, — сказал монах.

— А если не скажешь, — отозвалась вдруг Бора и встала за его спиной, — мы убьем тебя за измену родине.

Монах вскинул голову и снова рассердился, словно не чувствовал себя пойманным в ловушку.

— Я патриарх Ордена Сливы! Вы не посмеете!

— Наш капитан говорит, во время войны мы все святые и все грешники, — добавила Да Рым. Они схватили монаха, подняли с земли и подвели к теряющему контроль Нагилю. — Вы предатель и изменник, и казнить вас будут по законам военного времени.

Монах смотрел на Нагиля — смотрел и беззастенчиво улыбался, словно понимал куда больше него.

— Вы потеряете все из-за женщины, капитан драконьего войска, — сказал он. — И будете жалеть, что не послушали меня раньше.

Нагиль чувствовал, как расползается на щеке кожа, как охватывает все тело пламя. Он открыл рот, чтобы вынести приговор монаху, но неожиданная волна чужеродной силы скрутила ему нутро — Нагиль закричал, из горла вырвался настоящий огонь, а Дракон внутри него взревел, ощущая прилив ци. Это была не его ци. Такой мощи он еще не испытывал.

Весь монастырь задрожал, подернулся алым маревом. Трещало само мироздание, смещался баланс, в мир вливалась новая сила. Госпожа Сон Йонг, понял Нагиль, и неожиданное осознание едва не сбило его с ног.

Сон Йонг!

ЛУНА И СОЛНЦЕ (ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ ГУА)

19

Японское войско высадилось в заливе Желтого моря — по донесениям, сотня кораблей стояла у места впадения Кыма в залив, каждый привез с собой, по меньшей мере, по двести хорошо вооруженных самураев. Они разбили лагерь прямо на берегу, а к Конджу привели около пяти тысяч солдат. Те расположились на склоне холма и хорошо просматривались с западных стен, но стрелы Дочерей до них не доставали. Они просто ждали.

— Чего они медлят? — спрашивал Чжун Ги, шагая из угла в угол в кабинете надвратной башни, где разместили капитанскую казарму.

— Ждут подкрепления. Они не знают, сколько нас, а эти пять тысяч — показательное зрелище, чтобы нагнать на людей страх.

Нагиль поставил Чжун Ги во главу небольшого отряда из девяти человек — они прочесывали Конджу и выискивали любые тайные проходы, которых не было на карте города. В подземельях под статуей Будды у монастыря обнаружился тесный коридор — именно по нему из города унесли госпожу и Вон Бина. Ход завалили, в самом крохотном кармане с наименьшими удобствами разместили патриарха. Да Рым и Бора предлагали судить его на главной площади, но для публичной казни требовалось время и дополнительные силы, а ни того, ни другого в распоряжении Нагиля сейчас не было. Кроме того, настроения в городе гуляли самые скверные, южное ополчение было недовольно, и среди наименее уверенных крестьян уже ходили слухи о побеге. Казнь предателя, возможно, укрепила бы их боевой дух, но сейчас были дела поважнее.

Одно мелкое рыбацкое поселение у залива вырезали подчистую, у людей не было ни единого шанса. Рыбаки из соседних деревень вместе с семьями успели сбежать в Конджу. Восточное побережье было спокойнее, хотя голуби приносили записки от Ёнчхоля и Боыма каждые полдня: горы сдержат флот, с этой стороны японцам не подступиться к берегу, капитан, но следует послать сюда отряд, быстрый и смертоносный, чтобы остановить их на берегу и не дать прорваться в земли Чосона. На месте Тоётоми Нагиль стянул бы флот на восток, но, как показали события, он не мог предугадать действия генерала с той же легкостью, что и в первую войну.